Энн Мэйджер: Куда падал дождь

Боже мой… Слишком долго терпела она эту жизнь, холодную, как пустой дом, мужа, никогда ее не любившего, даже не спавшего с ней, и ребенка, который с каждым днем все больше отдаляется от нее. Аристократы, которые, по всеобщему мнению, считались ее друзьями, так никогда и не приняли ее в свой круг. Они считали, что без труда могут отличить безупречное, на первый взгляд, поведение, привитое искусственно или имитируемое, от того якобы подлинного аристократического шарма, который наследуют с колыбели.

Лейси задернула шторы в пустом фойе. Сэм уже удалился к себе наверх в спальню, где он ночевал один. Она размышляла о своем десятилетнем браке и гадала, была бы она счастливее, не узнай она Джонни Миднайта.

Джонни. Ну почему она не сумела рассмотреть за его невероятным очарованием жестокость и холодность, составлявшие его суть? Она ведь боготворила его с того самого момента, когда он избавил ее от приставаний отца.

На какую-то долю секунды лед в ее сердце начал таять от нахлынувших воспоминаний, которые она всегда гнала прочь, но отделаться от которых так и не смогла. Джонни, красный от смущения, когда она, спустившись по пожарной лестнице, застала его в его комнате за разглядыванием картинки с полуобнаженной блондинкой, похожей на нее. Джонни, со смехом увенчивающий ее голову короной из фольги и провозглашающий ее своей принцессой, когда она нарядилась в вечернее платье своей матери, найденное в старом сундуке на чердаке. Джонни, поклявшийся, что будет любить ее вечно.

Джонни, упорствующий в своих обидах и не желающий прислушиваться к ее страданиям, одиночеству и ужасу.

Джонни, безжалостно насилующий ее душу и тело, совершая последний акт мщения.

Не оглядывайся. Не вспоминай… Джонни. Хватит. – Он того не стоит. Никогда не стоил.

Не стоит ненавидеть его за то, что он жестоко растоптал все самое нежное, юное и романтичное в ней, когда так отшвырнул ее. Не стоит возлагать на него ответственность за эти долгие пустые годы. Он был ошибкой; Сэм был ошибкой. Две ужасные ошибки! Надо забыть прошлое и создать новую, осмысленную жизнь своими руками, для себя – без мужчин.

Но была и другая, глубинная причина, более важная, чем прошлое, почему она никак не могла забыть Джонни Миднайта.

Каблучки Лейси процокали по пустому дому, и затем звук их утонул в мягких коврах. Она подошла к низенькому столику и подхватила хрустальную пепельницу, забытую прислугой. Сэм явно чувствовал себя не совсем в своей тарелке весь вечер. Что-то его угнетало. Он забыл поблагодарить за прекрасный прием. Не то чтоб это ее особенно трогало. Нисколько. Как не трогало высказанное им недовольство по поводу того, что свежая дичь, которую он приказал доставить, почему-то так и не прибыла.

Больше ее не волновала проблема, как ублажить своего несносного супруга. Хватит. Она уходит от него.

В ее сердце словно заползала сумрачная пустота особняка. За окном полыхнула молния и на долю секунды осветила холодное совершенство убранства огромной комнаты, которую она с таким старанием обставила старой европейской мебелью эпохи короля Якова: комоды и кресла с кроваво-красной обивкой из тканей ручной выделки, широкие диваны и стулья, обтянутые каштановыми и белыми тканями. По стенам висели бесценные произведения искусства. Два дельфтских парных подсвечника угрюмо сверкнули на огромном рояле, когда она прошла мимо них к кухне со своей пепельницей.

На обратном пути она задержалась перед роялем, который обычно был закрыт на ключ. Когда-то она пела популярные арии на светских приемах – Пуччини, «Чио-Чио-сан». Но все это кануло в Лету.

Сейчас поверхность рояля была заставлена фотографиями в специально для этого заказанных серебряных рамках; на них были изображения Лейси и Сэма с Президентом и первой Леди. Были также портреты коронованных европейских особ с дарственными надписями. Среди этого пантеона затерялись всего одна-две фотографии семейства Дуглас.

Пальцы Лейси задержались на фотографии близнецов. Они были всего на шесть лет моложе ее. Их сфотографировали перед самой ее свадьбой.

Колин и Коул плескались в бассейне и смеялись; такими счастливыми она их никогда не видела. Никто даже представить себе не мог, как глубоко на самом деле был травмирован Коул, каким ненужным и нелюбимым он себя чувствовал.

Лейси отвела взгляд от их с Сэмом свадебного портрета. Подняв сиденье стоящей перед роялем скамейки, она сунула туда фотографию, перевернув ее изображением вниз. Она сегодня чувствовала такое изнеможение, что ей не под силу было даже отодвинуть скамейку с прохода.