Долли Грей: Сокровища Стоунбери

– Роберто Пачини всегда к вашим услугам, мисс. – Итальянец с важным видом поклонился ей. – А в качестве второго свидетеля можно призвать Будду, если, конечно, его кандидатура не вызывает у вас возражений.

– О! Мы почтем это за честь. Правда, Джереми? – Августа с лукавой улыбкой взглянула на любимого.

Тот решительно подошел к кузине и опустился перед ней на колено.

– Августа, хочу спросить у тебя: любишь ли ты меня и согласна ли стать моей женой, чтобы быть со мной в горе и в радости до самого последнего дня нашей жизни?

От этих его слов, сказанных самым серьезным тоном, у молодой женщины внезапно перехватило дыхание, и она долго собиралась с силами, чтобы ответить. А когда заговорила, ее голос от волнения прозвучал очень тихо:

– Джереми, после всего, что произошло между нами, ты спрашиваешь меня, люблю ли я тебя настолько, чтобы простить обман, с которого началось наше знакомство, и все, что за ним последовало? Если бы ты задал этот вопрос несколько дней назад, я не раздумывая ответила бы отказом. Однако, заглянув сегодня в лицо смерти, побывав на грани двух миров, я поняла: единственное, что способно напугать меня, – это невозможность увидеть тебя рядом с собой в последний миг моей жизни.

– Означает ли это «да»? – встрял между ними Роберто, напоминая о себе.

– Да, да, да... И еще тысячу раз – да! Я люблю тебя, Джереми, и хочу, чтобы ты стал моим мужем.

Счастливо рассмеявшись, он заключил ее в объятия, и губы их, встретившись, слились в долгом поцелуе...

Августа сладко потянулась и открыла глаза. Яркий свет весеннего утра заливал спальню, гоняя по стенам солнечных зайчиков. Это напомнило ей о пещере с буддистским храмом, имевшей прямое отношение к событиям двухгодичной давности.

До сих пор она с ужасом думала о том, что стало бы с ней, Роберто и Джереми, если бы не маленький датчик, прикрепленный к рации. Именно благодаря ему спасатели в сотрудничестве с экспедиционной группой профессора Джузеппе Паризи через неделю непрекращающихся поисков смогли обнаружить их, одновременно поведав миру о сделанном ими открытии...

Потянувшись еще раз, Августа выбралась из постели и подошла к окну. Начавшийся день радовал ее так же, как и предшествующие ему.

– Моя графиня уже проснулась? – спросил Джереми, появляясь из ванной в обнаженном виде.

– Что ты себе позволяешь? – в притворном ужасе воскликнула Августа. – А если кто-нибудь сюда войдет?

– Все в курсе, что в это время нас лучше не беспокоить, ведь мы занимаемся очень важным делом, и малышка Сэмми тому прекрасный пример.

Имя дочери Джереми произнес с особой нежностью, и Августа рассмеялась, вспомнив, как он противился ее решению назвать новорожденную именно так.

– Что это за имя для девочки из благородной семьи? – спрашивал новоиспеченный отец, расхаживая по спальне. – Почему Саманта, а не Элизабет или Глория?

– Потому что я хочу, чтобы дочь постоянно напоминала нам о нашей встрече, когда я еще не знала, что ты Джереми Фокскрофт, и считала тебя Сэмом Брауном, – объясняла Августа, любуясь своим мужем.

Он так и не нашел достойного аргумента, чтобы возразить, и юная мисс Стоунбери получила свое имя. Сейчас, когда малышке шел уже второй год, она являлась его любимицей. И Августа нередко ловила себя на том, что начинает немного ревновать мужа к дочери.

– О чем ты задумалась? – поинтересовался Джереми, подходя к ней и нежно целуя в губы.

– О нас, – призналась Августа. – О том, каким будет наше будущее. О том, что ждет нас по прошествии нескольких лет.

– Ты действительно хочешь знать это? – Джереми улыбнулся и ответил: – Хорошо, я скажу тебе. Во-первых, нам предстоит долгая и счастливая жизнь, а во-вторых, нам придется потрудиться, чтобы у Сэм появились несколько братиков и сестричек.

– Ты настроен весьма решительным образом. – Августа кокетливо подмигнула ему, ожидая должной реакции.

– Даже не представляешь насколько, – сообщил ей Джереми и, подхватив на руки, понес в кровать...

Леди Каролина Фокскрофт только что вернулась с утренней прогулки верхом. Передав поводья конюху, она, похлопывая стеком по голенищу высокого сапога, поспешно вошла во дворец и поднялась в детскую.

При ее появлении приставленная к девочке бонна почтительно поклонилась и вышла, оставив бабушку наедине с внучкой. Как только дверь закрылась, с лица леди Каролины мгновенно исчезло надменное выражение, так хорошо знакомое слугам Гринбуш-холла, уступив место трогательной заботливости и нежности.