Пегги Морленд: Сегодня, завтра... и всегда

Пока Мэнди говорила, Джемми сидел тихо, внимая ее словам, но, как только она замолчала, сразу же взглянул на Джесса, его глаза излучали враждебность.

— Как ты узнал, что я твой сын?

Понимая, как важен для Джемми ответ на этот вопрос — от него зависело его будущее, — Джесс осторожно подбирал слова:

— Сначала я не догадался, но, когда ты сказал, что ты Макклауд, стал размышлять. Ты же очень похож на меня, а тем более твой возраст говорил сам за себя.

— Тогда почему вы мне не сказали правду? — всхлипнул мальчик.

— Я…

Мэнди дотронулась до руки Джесса.

— Я не позволила ему.

— Почему? У меня было право знать, кто мой настоящий отец!

— Да, — воскликнула Мэнди, — безусловно! Но я боялась, что это известие причинит тебе боль. Ты даже не знал Джесса.

Он был для тебя незнакомцем. Я подумала, что, если вы узнаете друг друга получше, тогда тебе будет легче принять эту новость.

— Я не ребенок. Я бы все понял.

— Я вижу это теперь, но, наверное, я всегда буду считать тебя ребенком. Для меня очень трудно смириться с тем, что мой сын вырос.

— Пожалуйста, мама, не преувеличивай! Я, конечно, вырос, но еще не совсем.

Мэнди засмеялась.

— Хорошо, не буду, обещаю, — сказала она и посмотрела на Джесса. — Джесс хотел сказать тебе, что ты его сын, с первого дня, как тебя увидел. Извини, что я настояла на своем.

Джемми поднял глаза на Джесса.

— Это правда, сынок, — прошептал Джесс. — Меня не было рядом, когда ты родился, но это не означает, что я не люблю тебя. Я люблю тебя, люблю и хочу, чтобы мы с тобой поладили. На самом деле… — он посмотрел на Мэнди, — я бы хотел дать тебе свое имя. Если позволит закон, мы сможем поменять твою фамилию на фамилию Барристер.

— Барристер?! — закричала Мэнди.

Это имя звучало много лет в ее семье как оскорбление. Слышать его было для нее неприятно.

Джесс пожал плечами.

— Я не могу гордиться человеком, который дал мне это имя, но оно принадлежит мне, и я от него не откажусь.

Осознав, что обидела его, Мэнди взяла Джесса за руку.

— Извини. Я просто…

— Я знаю, — сказал он. — Но думаю, что эта глупая вражда уже в прошлом, а как ты считаешь?

— Ну, да. Думаю, что да.

Джесс опять взглянул на сына.

— Я горжусь тем, что у меня такой сын. Тебе, конечно, понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть ко мне, но, надеюсь, ты дашь мне возможность доказать, что я по-настоящему люблю тебя. И люблю твою мать. Всегда любил. И хотел бы видеть ее своей женой. Если, конечно, она не возражает.

Джемми усмехнулся: он ведь только об этом и мечтал с тех пор, как встретил Джесса.

— Я думаю, мама согласится.

— Мэнди? — спросил Джесс.

Мэнди посмотрела на него. Душа у нее ушла в пятки. Ей не верилось, что все это происходит с ней.

— Да?

— Ты выйдешь за меня?

Чтобы решить, ей было достаточно нескольких секунд. Она бросилась в его объятия, смеясь и плача одновременно.

— Да, я буду твоей женой! — вскрикнула она.

Джесс прижал ее к своей груди и хотел было прильнуть к ее губам.

— О боже! — воскликнул Джемми. — Вы, двое, прекратите. Неужели у вас не будет времени, чтобы поцеловаться? Надоест еще, вот увидите!

Джесс и Мэнди посмотрели друг на друга и засмеялись. Оба до сих пор не осознавали своего счастья. Как далеко они зашли, прежде чем прошлое отступило! Зато теперь не сомневались, что оно никогда больше не вмешается в их жизнь.

— Барристер, — еле слышно произнесла Мэнди, любуясь темными глазами Джесса, — Мэнди Макклауд-Барристер. Интересно, что Макклауды и Барристеры, уже ушедшие из жизни и живущие ныне, скажут на это?

— Все, что должно нас волновать, — это ты, я и наш сын.

— Я сейчас заплачу.

Не отрывая глаз от жениха и невесты, которые стояли возле трехслойного торта и, смеясь, кормили друг друга кусочками свадебного угощения, Мередит положила руку на плечо Сэм.

— И испортишь макияж, который я тебе сделала?! Даже не смей, — произнесла Мередит.

Вспомнив часы мучений перед свадьбой, которые пережила по настоянию Мередит, Сэм сделала недовольную гримасу.

— Я выгляжу как дешевая шлюха.

Мередит медленно повернула голову и посмотрела на Сэм.

— Дешевая? Глупости, это первый сорт, самый лучший.

— Тебе легко говорить. Не тебе же разукрасили лицо.

Нахмурившись, Сэм взглянула на свое платье, которое Мередит привезла ей из Нью-Йорка.

— А это платье? Носовой платок и то закрыл бы больше.

Мередит убрала руку с плеча Сэм и оттянула подол платья вниз, где ему полагалось быть.