Элизабет Хардвиг: Охотница за удачей

Руки Мэтью все настойчивее ласкали Оливию, и кровь у нее побежала быстрей, щеки порозовели.

— Если надеешься, что сможешь заставить меня умолять не останавливаться, то напрасно, — вдруг с вызовом сказала она.

Взгляды их скрестились.

— Вот одна из причин, почему мне не скучно с тобой, моя дорогая Олли, — ты никогда ни о чем меня не станешь умолять, правда? Даже, если будешь погибать.

— Мозгами Бог тебя не обидел, Мэтью, надо отдать тебе должное, — процедила она и заметила, как мгновенное недовольство исказило его лицо.

В повороте его головы было что-то от хищной птицы, когда он склонился, чтобы поцеловать ее. Он вложил в поцелуй весь свой гнев и желание, и она ответила с тем же темпераментом, подогреваемая теми же чувствами. Мэтью освободил ее от платья, и оно упало к ее ногам. Она помогла ему стащить с него рубашку. Голый по пояс, он подхватил ее и отнес на постель. Потом освободился от остатков одежды и предстал перед ней обнаженным. Движениями, исполненными чувственной грации, Оливия неторопливо сняла с себя черное кружевное белье, потом чулки. Глаза ее блестели.

— Я не могу насытиться тобой, — вырвалось у Мэтью.

На мгновение у нее дрогнуло сердце. Нет, единственное, что ему нужно от нее, это секс, подумала Оливия. Он не любит меня.

— Что-то случилось? — резко спросил Мэтью.

Она потянула его к себе, и они рухнули на постель. Она целовала его, обрушив на него всю страсть, которую долго сдерживала. Всю любовь, о существовании которой в себе она узнала лишь несколько часов назад. Запрокинув голову, она стонала под его поцелуями. Теплые волны накатывали, увлекая ее к тому состоянию, которое можно сравнить только с полетом, и, когда он вошел в нее, она вонзила ногти в его плечи. Забыв о гордости, она кричала и умоляла. Его мощные движения становились все напористее, он все глубже проникал в нее, и тело ее горело, плавилось, сливаясь с ним в одно пульсирующее целое. Потом она услышала его крик, и закричала сама.

Вернувшись на землю, она увидела тело, покрытое потом, уткнувшееся в ее плечо лицо. Что это было? Любовь? Или очередная битва между ними?

Оливия закрыла глаза и лежала неподвижно, говорить с ним ей не хотелось, да и не о чем с ним говорить. Через несколько минут она почувствовала, что он поднял голову, и услышала свое имя, произнесенное шепотом. Согнутая рука и шелковая завеса собственных волос скрывали от нее его лицо. Он накрыл ее простыней и отодвинулся.

Оливия лежала в темноте, не смея шевельнуться. Плакать она не могла. Она лежала рядом с мужчиной, за которого вышла замуж и которого безумно любила. Но чувствовала она себя бесконечно одинокой.

Было уже совсем светло, когда Мэтью проснулся. Он сразу протянул руку в поисках теплого тела Оливии, ибо привык делить с ней постель. Привык? Да он жить без нее не может!

Оливии на месте не оказалось. Он взглянул на часы. Восемь часов. Не может быть! Он никогда так долго не спал. Тем более что сегодня ему лететь в Детройт.

Чувствовал он себя так, словно накануне его долго били. Потянувшись, он заметил на своем плече красные царапины от ногтей Оливии. Он не мог вспомнить, в какой момент это произошло, он вообще мало что помнил о вчерашнем. Он поцеловал ее около двери, а потом полностью утратил над собой контроль. Она выглядела расстроенной и сердилась на него за очередной обман, но все-таки занималась с ним любовью и так яростно, словно дикая кошка. Поймет ли он ее когда-нибудь?

Мэтью выбрался из постели и увидел, что на полу все еще лежит ее платье. Он поднял платье и, ощутив запах духов Оливии, снова захотел ее. Улыбнувшись своей неутомимости, он пошел в ванную комнату. На мраморном столике лежала сложенная записка, адресованная ему. Что за черт?!

— Оливия! — крикнул он. В ответ ни звука. Тишина. Наверное, пошла к отцу. Да, но отец редко встает раньше десяти. Где же она?

Он развернул записку.

«Отец думает, что я улетаю с тобой в Детройт. Я не могу, Мэтью. Мне надо побыть одной и подумать. Очень прошу, не говори ему и, пожалуйста, не пытайся меня искать. Оливия».

Суда по почерку, писала она в большой спешке. Он вошел в ее гардеробную. Здесь следы поспешного отъезда были налицо. На секретере он увидел пустой футляр, в котором он преподнес ей свадебный подарок — золотую цепь.

Цепь. Какой символический подарок он сделал, подумал Мэтью. Кажется, она говорила о ловушке. Ловушка — это брак без любви. И женщина, прикованная цепью к человеку, которого ненавидит. Но цепь она все-таки с собой взяла. Если только не выбросила ее в окно. С нее станется. Он вдруг почувствовал тупую боль под ложечкой. С цепью или без цепи, но она бросила его. Несомненно, временно, из-за Брэда. Но она уехала, и он не знает куда.