Эмили Роуз: Самая везучая женщина в мире

Сердце Лианны подпрыгнуло, словно шар, наполненный гелием, но реальность не позволила ей оторваться от земли. Героям нужны героини, а она дочь неудачницы. Лианна погладила пальцами его колючую челюсть.

— Я не бродяжка, которой нужен дом. Хотя, похоже, и ты, и оба твоих отца так думают.

Патрик нахмурился.

— Это означает «да» или «нет»?

— Патрик, что, если сейчас в тебе говорит текила? Или ты так долго был без женщины, что даже я кажусь тебе привлекательной? Я не из тех, кого любят.

Он уставился на нее так, словно она лишилась рассудка.

— Откуда подобная глупость?

— Все, к кому я когда-либо привязывалась, легко меня забывали. Я боюсь, что и ты тоже забудешь.

— Если хочешь доказательство того, что я с тобой навсегда, клянусь сделать татуировку с твоим именем у себя на заднице.

Он прошагал к двери, бормоча себе под нос о женщинах с их глупыми выдумками. Затем бросил ключ на пол и ногой подтолкнул его в щель под дверью.

Повернулся и подбоченился.

— Я признаю, что был дураком, но не настолько, чтобы позволить тебе уйти из моей жизни. Похоже, придется держать тебя здесь до тех пор, пока нам с Аннабел не удастся убедить мою любимую женщину, что мы должны быть вместе.

Температура в комнате подскочила на несколько градусов, но это скорее из-за греховного обещания в его глазах, чем от присутствия каких-либо потусторонних сил. Они с Арчи проверяли множество историй о привидениях, но ни одна из них не оказалась правдивой.

Патрик вытянулся на кровати и подложил руки под голову.

— Если мы получим разрешение завтра, то семидесятидвухчасового срока до регистрации хватит, чтобы отец вернулся из больницы. Мы можем сыграть свадьбу в «Крукид Крик», а поскольку папа души в тебе не чает, он, возможно, захочет вести тебя к алтарю.

Ее сердечко затрепетало от той картины, которую он рисовал.

— Патрик…

— Я позабочусь о транспорте. Тони и Бруки придется постараться и подготовить все к свадьбе за три дня.

Он продолжал планировать, словно ее согласие было делом решенным:

— Мы можем провести медовый месяц здесь, во Дворце, или в Голливуде, если ты хочешь показать мне дом Арчи.

— В Карлсбаде. Особняк Арчи в Карлсбаде, а не в Голливуде.

— Ну, все равно. Это место меня не интересует. Иди сядь со мной и расскажи мне о… моем отце.

Лианна приложила ладонь к груди, глаза защипало. Она знала, как тяжело ему было попросить об этом.

— У меня в сумочке лежит его письмо к тебе.

Патрик с трудом сглотнул и набрал воздуха.

— Думаю, пришло время мне его прочитать.

Лианна достала запечатанный конверт и подала ему.

Он поймал ее руку.

— А ты сама это читала?

— Нет.

Он притянул ее на кровать и придвинул к себе поближе. Потом прочистил горло, вытащил из конверта два толстых листка и стал читать вслух:

— «Дорогой сын!

Если ты читаешь это письмо, значит, я так и не нашел в себе смелости представиться. Ты должен знать, что я горжусь тобой. Ты стал настоящим мужчиной, как всегда обещала твоя мать. Как бы ни хотелось мне признавать, но я должен благодарить за это Джека Лэндера, потому что меня не было с тобой рядом. Ты никогда не узнаешь, как я сожалею об этом, но Каролина была права. У тебя были дом и семья, и я не имел права отнять их у тебя. Но не верь, что я хотя бы на один день забыл о своем сыне.

Завещаю состояние тебе не потому, что хочу купить твое прощение, но потому, что именно из-за нехватки денег я когда-то оставил твою мать. И не хочу, чтобы тебе пришлось делать такой тяжелый выбор.

Ты всегда жил в моем сердце, сынок. Единственное, о чем я жалею, — это что не осмелился быть с тобой рядом».

Патрик сложил письмо и бросил конверт на прикроватную тумбочку. Потом медленно выдохнул.

Лианна крепче обняла его.

— Ты очень счастливый человек, Патрик. У тебя два отца и мать, которая любила тебя.

Он коснулся губами ее волос.

— Моей любви хватит, чтобы с лихвой компенсировать тебе все то, чего ты была лишена.

Слезы подступили к ее глазам. Она всем сердцем хотела сказать «да», но что, если он передумает?

Патрик забрался под ее рубашку, чтобы погладить спину, изгиб бедра, талию. Начал легонько покусывать шею, мочку уха, и трепет пробежал по ней.

Он продолжал ласкать ее, и она прикусила губу, чтобы сдержать вскрик.

— Патрик…

— Ш-ш-ш. Позволь мне любить тебя. — Чашечки лифчика раскрылись, и его ладони сомкнулись на ее обнаженной груди.

— Я не могу думать, когда ты так делаешь.