Мишель Рид: Сладкая месть Роке де Кальвоса

Вдруг улыбка замерла на ее губах, и ее сердце лихорадочно забилось, когда она услышала, как Роке произнес имя Нади.

Надя? Он разговаривал с Надей?!

Остальное не имело значения, да и в любом случае она не смогла бы перевести то, что он сказал ей. Ее познания в португальском ограничивались не сколькими фразами приветствия и благодарности…

Значит, его связь с Надей все еще существует.

Энджи резко отступила назад. Роке, продолжив разговор, направился в дом. Ее окружила звонкая тишина. Энджи не знала, что ей думать и что делать. Часть ее бросилась искать оправдания услышанному, вроде того, что это могла быть какая-то другая Надя, что слово «Надя» на португальском могло иметь еще какое-то другое значение…

Неужели Надя находится здесь, в Португалии? Может, она звонила Роке, чтобы договориться, где и когда они смогут встретиться?

«Энджи, ты сошла с ума?» — спросила она саму себя. Потому что знала, что Надя вернулась к себе домой в Бразилию еще в прошлом году, после того как попыталась соблазнить Роке, и верила словам своего мужа, который сказал, что все слова Нади были ложью…

— Сеньора, вы уже встали…

Энджи вздрогнула и, повернувшись, увидела Марию, стоявшую на пороге с подносом, на котором был ее завтрак. Горничная, казалось, удивилась, увидев ее здесь, потому что знала, что по утрам Энджи любит понежиться в кровати, пока Роке занимается в тренажерном зале, а потом плавает в бассейне.

— Да…

— Значит, вы хотите поесть здесь, на террасе? — улыбнулась Мария и, подойдя ближе, поставила поднос на маленький столик. — Прекрасный день, не так ли?

— Прекрасный, — словно эхо, повторила Энджи и прикрыла ледяными пальцами дрожащие губы.

Мария налила ей чашку чая. Вдохнув запах своего любимого чая с бергамотом, Энджи почувствовала тошноту.

Чувствуя легкое головокружение, она посмотрела на дверь и бросилась к ней. По пути она налетела на кресло и уронила его.

Мария испуганно поднялась и в ужасе воскликнула:

— Ах, сеньора, вам плохо!

Вдруг дверь комнаты отворилась, и вошел Роке, все еще одетый в плавки и с полотенцем, наброшенным на шею. Его лицо было мрачным.

— Сегодня вечером мне придется улететь в Париж.

С Надей в Париж?

Энджи глубоко вздохнула, и все вокруг нее закачалось и поплыло. Она услышала резкий голос Роке и почувствовала, как горничная взяла ее за талию и, как тряпичную безвольную куклу, повела в ванную. Когда Роке появился на пороге ванной, Энджи стояла, склонившись над унитазом, и ее рвало, а Мария бережно убирала волосы с ее лица. В его голосе, когда он заговорил с Марией, слышалось участие. Он подошел ближе, отстранил горничную и, когда все закончилось, бережно поднял Энджи на руки.

Она хотела ударить его. Сказать ему, чтобы он оставил ее в покое. Крикнуть, чтобы он убирался вон. Но силы покинули ее, она не могла сфокусировать взгляд, и ее голова слегка кружилась.

Роке и Мария тихо переговаривались, но Энджи не могла понять ни слова из сказанного ими. А чего она хотела? Она ведь вышла замуж за иностранца. Его страна и его язык все еще оставались для нее чужими. Не так было с Надей. Надин бразильский имел почти полное сходство с португальским языком Роке. Надя была такой же, как он, смуглой, обладала такой же экзотической внешностью и…

Роке уложил ее на кровать и укрыл одеялом. Энджи тряслась, как в лихорадке.

— Я вызываю врача, — резко сказал он.

— Даже думать об этом не смей! — закричала Энджи и застонала, потому что ей показалось, что ее голова расколется на две части от боли. Она вздрогнула, когда Роке ласково погладил ее, убрав упавшую на лицо мокрую прядь волос. — Уходи, — прошептала она и закрыла глаза. Ей не хотелось смотреть на него. И не хотелось говорить слова, которые были готовы сорваться с языка.

Роке смотрел на бледную дрожащую Энджи. Несмотря на то что у него не было опыта в подобных делах, когда он увидел ее побелевшее лицо и прижатую к губам руку, Роке подумал, что она беременна. Мария сказала ему, что Энджи стошнило от запаха чая с бергамотом. Всего лишь за минуту до этого она стояла на балконе и наслаждалась солнечным теплом.

— Энджи…

— Никакого доктора, — пробормотала она.

Роке вздохнул. Может, он ошибался. Может, она съела что-нибудь не то. Может, просто заболела.

Он пока не хотел детей. Энджи исполнилось всего двадцать три года, а она уже целых шесть лет была матерью для своего брата. Она заслуживала передышки, возможности узнать, что означало быть просто Энджи. И он сам, черт побери, хотел узнать больше ту настоящую Энджи, которая распускалась, словно бутон розы, перестав прятаться в жесткой непробиваемой скорлупе, после того как переложила на него ответственность за своего брата.