Джил Уолбер: Ты жизнь моя!

Эти руки, теплые и нежные, способны растопить камень. Скольких же женщин они ласкали, коль их прикосновениям невозможно противостоять? Когда Рон прекратил свои массажи; для нее это было равносильно измене.

Перевернувшись на спину, Пат огляделась, чтобы понять, куда исчез целитель, не желая признаться себе, что ей уже его не хватает.

Рон вернулся с двумя бокалами в руках.

— Бренди, — с улыбкой сказал он. — Думаю, это поможет тебе уснуть.

Девушка села и, поправив ночную рубашку, взяла бокал.

— Спасибо.

Ей показалось, что она выпила горящую жидкость, когда первый глоток бренди попал в горло. Или стало не по себе от его глаз, следящих за ней поверх бокала? Неважно, так или иначе, огонь обжигал нервные окончания, и пламя разгоралось где-то рядом с сердцем. Их договор почти закончился.

Вероятно, это последняя ночь вместе. Языки пламени готовы были спалить ее дотла.

Рон взял бокал из ее ослабевших пальцев, и от его прикосновения бушующий внутри огонь разгорелся еще сильнее — едва хватало сил дышать. Послышался хрустальный звон, когда он опустил бокалы. Без слов Рон привлек невесту к себе. С удивлением Пат вдруг призналась себе, что любит этого мужчину. По-прежнему любит, никогда не переставала. Она это ясно поняла в его объятиях. А ведь совсем недавно радовалась своей будущей свободе. Теперь же мысль о том, что придется жить без дорогого для нее человека, наполняла сердце отчаянием. Рон предлагал ей замужество, и в какой-то момент она была уже готова принять предложение, лишь бы сохранить его рядом с собой.

Но без любви это ни к чему. Перед глазами до сих пор стоял пример родителей, когда одна ошибка смогла, в конце концов разрушить семейные отношения. Зная свои чувства к Рону, она не могла рисковать.

Пат напомнила себе, что их время еще не истекло. Сладостное чувство от объятий любимого было еще сильнее при одной мысли, что это в последний раз. Она открыла глаза, чтобы насладиться его великолепным липом, которое находилось так близко, что дыхание Рона, словно легкий ветерок, играло на ее щеке. Помимо воли Пат приоткрыла рот, требуя поцелуя. Сердце почти остановилось, когда он удовлетворил ее невысказанное желание.

Ей не удалось сдержать слез огромного счастья и наслаждения от поцелуя и его объятий.

Рон дотронулся пальцем до слезинок, смахнув их.

— Все еще болит голова? Так сказала бы мне.

— Нет, боль здесь ни при чем.

Превозмогая душевные терзания, которые с каждой минутой становились все непереносимее, Пат подняла глаза и задала мучивший ее вопрос:

— Скажи, когда у Хелен был день рождения?

Рон недовольно нахмурился.

— Через два дня после того, как она уволилась. А что?

Итак, серьги вполне могли предназначаться мисс Монтрей в качестве подарка.

— Да так, просто я кое-что слышала на банкете, — как можно мягче сказала она. — Это неважно.

Горячий поцелуй предшествовал его ответу.

— Тогда поверь, сейчас Хелен занимает меня меньше всего.

Ах, если бы она могла быть в этом уверена! Пат сменила тему.

— Мне очень понравилось твое выступление сегодня, но особенно тронула музыка.

Осыпав лицо поцелуями, он еще крепче сжал ее в объятиях. Голова у Пат пошла кругом, не позволив сообразить, когда ему удалось раздеть ее донага. До слуха донеслись слова:

— «Прелюдия» не идет ни в какое сравнение с тем, что я исполню сейчас. Это будет новая, еще ни разу не сыгранная мною для тебя пьеса.

И Рон исполнил ее со всем вдохновением…

Когда по его ровному дыханию Пат поняла, что любимый заснул, она еще долго лежала с открытыми глазами и с упоением смотрела на спящего, отмечая мельчайшие детали: необычайно длинные ресницы, ямочку на подбородке, приподнятые уголки чувственного рта…

На его нижней губе, прикушенной ею в порыве страсти, темнела небольшая отметина. Она появилась во время последнего аккорда его новой «пьесы».

К тому времени, когда утром Рон побрился, на его губе почти ничего не было заметно, а в ее сердце все еще звучала божественная ночная мелодия. Они позавтракали и готовились покинуть гостиницу. Маэстро был настолько нежным и предупредительным, что Пат испытывала искушение видеть в этом нечто большее, чем просто вежливость воспитанного человека.

— Ты должен сегодня работать? — спросила она Рона по дороге в Сквонегалу. Им оставалось быть вместе совсем недолго, и девушка ревностно следила за каждой пролетавшей минутой. Боже мой, почему она допустила, чтобы все так быстро закончилось?