Лора Энтони: Не муж, а мед!

Следом за Кэлом она переживала все его приключения, сама ничем не рискуя. Он был прав, когда оставил ее семь лет назад. Черепаха и заяц не могут ужиться вместе…

Дейзи опустила голову.

Внезапно с улицы донесся громкий крик.

— Это кто-то из детей! — охнула Пэм Стэндиш.

Через секунду с полдюжины взрослых выскочили во двор. Дейзи и Кэл бежали следом.

— Что происходит? — спросила она, объятая страхом.

Кэл был взволнован не меньше.

— Где Трэвис?! — вскричал он.

— Дети были в загоне для быков, — сказал какой-то мужчина.

Стайка ребятишек с криками вбежала в дом. Жена Микки схватила свою дочь за руку.

— Что произошло? — спросила женщина.

— Тот маленький рыжеволосый мальчик, — испуганно лепетала девочка, — он хотел проехать верхом на Фердинанде. Сказал, что будет наездником на быках, как его папа.

У Дейзи замерло сердце. Звон в ушах становился все громче и громче.

Нет! Этого не может быть! Трэвис, ее тихоня Трэвис захотел скакать верхом на быке?

Кэл побежал к загону. Дейзи попыталась бежать за ним, но ноги ее не слушались.

Через несколько минут Кэл вернулся, прижимая к груди Трэвиса. Он сильно хромал, а по щекам струились слезы.

Пэм Стэндиш положила руку на плечо Дейзи, стараясь как-то ее утешить. Дейзи не заметила этого.

На руках Кэла лежал обмякший, как тряпичная кукла, Трэвис. Его лицо было белым, как мел. Голова беспомощно откинулась.

— Что случилось? — Дейзи казалось, что она наблюдает эту сцену со стороны, что все-таки беда случилась не с ее сыном.

— Ребята говорят, что он взобрался на быка. — Голос Кэла дрожал. — Он вообразил себя мною. Фердинанд сбросил его, как пушинку. Он ударился головой.

Его плечи затряслись, когда он опустился на колени, все еще крепко прижимая к себе Трэвиса.

— О Господи, — убивался Кэл. — Это из-за меня. Я виноват во всем.

— Я вызову «скорую», — вызвался Микки Стэндиш.

— Вот его шляпа, мэм. — Сын Микки, Скотт, светловолосый мальчик на несколько лет старше Трэвиса, протянул Дейзи соломенную ковбойскую шляпу.

Она оцепенело взяла шляпу и погладила шершавую соломку.

— Папа любит тебя, Трэвис, — шептал Кэл на ухо мальчику. Он был вне себя от горя. — Прости меня, прости…

Спокойно, не обращая внимания на страдания Кэла, Дейзи протянула руку и погладила Трэвиса по щеке.

— Милый, — прошептала она. — Это мама. Давай-ка просыпайся!

Как она хотела, чтобы он открыл глаза, обнял ее своими тонкими ручками! Но сын не шелохнулся.

— Если бы только я не брал его на родео. Если бы только не позволил ему смотреть видеофильм. Если бы только я не говорил ему, что однажды он сможет стать наездником на быках, — бормотал Кэл.

— Трэвис! — строго сказала Дейзи. — Прекрати дразнить нас. Ты должен открыть глаза.

— Дейзи, — Кэл посмотрел на нее, — Трэвис без сознания.

— Нет, — возразила она. — Он в сознании. Он просто дурачится. — Она потрясла бесчувственную руку мальчика. — Трэвис, сейчас же прекрати, слышишь?

Господи, только не кома! Она вдруг вспомнила, как на крыльце стоял полицейский и, скорбно склонив голову, сообщал ей и тете Пиви о смерти ее родителей. Вспомнила отчаянный телефонный звонок среди ночи из Нового Орлеана. То был очередной приятель Розы. Он обнаружил ее мертвой на полу спальни, а рядом — пустой флакон из-под лекарства.

Дейзи впилась ногтями в ладони. Она не вынесет, если потеряет еще одного любимого человека. Только не Трэвиса! Только не такого маленького!

— Кэл Кармоди! — закричала она. Ее душевная мука выплеснулась наружу, как река из берегов. — Что ты сделал с моим сыном?!

Белоснежный и бесконечный больничный коридор протянулся между приемным покоем и отделением скорой помощи, куда санитары забрали Трэвиса. Над головой гудели и мерцали лампы дневного света. Пациенты и их родственники сидели на пластиковых скамейках, ожидая своей очереди. Время от времени оживал громкоговоритель, и бесстрастный голос направлял сотрудников больницы то в одно, то в другое отделение. Кэл взирал на все тупо и безучастно. Воздух, наполненный резким запахом антисептика, вызвал у него воспоминания о той ночи, когда его самого, истекающего кровью, вкатили в такую же больницу.

Кэл машинально потер ноющее колено. Уж он-то знал, каково сейчас Трэвису!

Его сыну больно, и во всем виноват он.

Кэл закрыл лицо руками. Он поощрил интерес Трэвиса к скачкам на быках. Втайне ему было приятно видеть, как говорят в сыне его гены. Движимый мужским тщеславием, он радовался изменениям, которые вызвал в ребенке. Под его влиянием Трэвис из неуверенного и робкого превратился в смелого и энергичного мальчугана. Но в результате случилась беда.