Симона Вилар: Тяжесть венца

В последующие несколько лет Дайтон редко наведывался в Кливлендские холмы. Элисон рассказывала Дэвиду, что его отец занимает очень высокий пост, что он рыцарь и состоит в свите самой герцогини Глостер. Дэвид слушал ее хмуро. С одной стороны, он был обыкновенный мальчишка:

любил побегать с крестьянскими детьми у пруда, любил разъезжать на пони или возиться с новорожденными ягнятами. Но порой он становился очень странным, усаживался, свесив ноги, на деревянной галерее Миддлтона и, разглядывая свою дорогую ладанку, о чем-то задумывался, да так глубоко, что приходилось едва ли не кричать, чтобы он очнулся.

Элисон обычно оставляла его в покое, но порой чего-то пугалась и бранила его. Она боялась его задумчивости, ей казалось, что она отнимает у нее ее сына. Священная реликвия у него на груди даже злила ее, словно эта святыня подчеркивала, что нет у нее прав на этого красивого ребенка. Порой она испуганно вслушивалась в то, о чем растерянно и удивленно рассказывает мальчик:

– Когда-то я жил в большом замке и все называли его Гнездом Орла.

– Нет такого замка! – сердилась Элисон, холодея от мысли, что он отправится его искать. Дэвид задумчиво продолжал:

– В замке было множество слуг, и все звали меня господином или юным лордом. И были еще какие-то люди, и я знал, что это мои отец и мать. Я не помню их имен, не помню лиц. Еще была девочка Кэтрин, которую я звал сестрой. В замке всегда толпились воины и я тоже должен был когда-нибудь стать воином и защищать этот замок. Но однажды ночью на меня напал мой отец… И я знал, что он убьет меня. О, матушка Элисон, защити меня от него!

И снова она корила его за эти нелепые выдумки. В следующий раз, когда нечто подобное придет ему в голову, стоит только прочесть «Credo» или «Pater Noster», как все пройдет. Дэвид так и поступал, но это не помогало.

Время шло. Мальчик рос. Когда герцогиня Глостер стала королевой Англии, Джон Дайтон и вовсе перестал посещать Миддлтон. Элисон с гордостью говорила Дэвиду, что теперь его отец входит в свиту короля Ричарда III и он должен им гордиться, сама же молила небеса, чтобы служба удержала Дайтона при дворе как можно дольше, ибо даже эта неграмотная леди не могла не видеть, что отношения между ее супругом и Дэвидом становятся все напряженнее, и Дэвид не зря убегает из замка, проводит дни у отшельника, когда становится известно, что в Миддлтон приезжает его «отец».

Все это Джеймс Тирелл узнал в ту долгую февральскую ночь, которую провел с Элисон и Дэвидом в холодной башне старого замка. Говорил большей частью Дэвид. И хотя на первый взгляд он оказался довольно неотесанным подростком, какое-то поразительное благородство отличало его от простоватой приемной матери. Да и говорил он о вещах столь серьезных и с такой рассудительностью, какую нечасто встретишь у детей. Этот двенадцатилетний мальчик уже скоро год как нес на своих плечах бремя управления имением, ответственность за жизнь его обитателей, держал в полном повиновении дворню и хранил тайну подземелья Миддлтон-Холла, где с прошлой зимы содержал узником Джона Дайтона.

Разумеется, это было открыто Джеймсу Тирелл не сразу. Поначалу ему пришлось поведать Дэвиду о его прошлом, о его матери, отце, сестре, о замке Нейуорт. Пересилив себя, он рассказал и о той роли, какую сам сыграл в падении Гнезда Орла и кем на самом деле был сэр Джон Дайтон.

Мальчик слушал с недетской серьезностью в глазах. По лицу Элисон безостановочно текли слезы.

– Не забирайте его у меня! Как же мне жить без него теперь?

А потом и они рассказали Тиреллу обо всем. Он с необычайной теплотой смотрел в зеленые глаза этого ребенка.

– Твоя мать так долго считала тебя мертвым, Дэвид! Много лет в своих снах, в ночных, кошмарных видениях она искала твое мертвое тело.

Элисон Миддлтон, перестав плакать, испуганно перекрестилась. Дэвид же все еще не мог опомниться.

– Моя мать – королева Анна! – без конца повторял он то поражение, то с гордостью, то с каким-то детским смешком. Однако вскоре он стал серьезным.

– Хотите узнать, где находится Джон Дайтон? И Дэвид рассказал, как под прошлое Рождество в Миддлтон привезли Джона Дайтона, и тот, сам беспомощный, попытался убить Дэвида. Даже Элисон перестала плакать, и глаза ее гневно сверкнули.

– Силы небесные, я сразу поняла, что он что-то задумал! Я ухаживала за ним, а он без конца требовал к себе мальчика. Но я строжайше запретила Дэвиду приближаться к его ложу. Мой супруг так часто бывал жесток со мной, что, да простит мне Всевышний, я тоже решила быть жестокой с ним. И я стала запирать его комнату на щеколду. И хотя он был крайне слаб, я боялась его и не желала повиноваться его приказам. А однажды, когда я была в подвале, я вдруг почувствовала, что наверху что-то случилось. Не помня себя, я кинулась вверх по лестнице и стала звать сына. И увидела, что дверь комнаты мужа слегка приоткрыта…