Екатерина Гардова: Любящее сердце

Герцог обернулся и прижал к себе Лизабет, которая буквально упала в его объятия. Запыхавшаяся, слово она бежала всю дорогу, а не скакала верхом, молодая женщина стала осыпать лицо любимого горячими поцелуями, не стесняясь никого вокруг.

— Жив, любимый мой, жив, — шептала она, и начав ощупывать, добавила, — не ранен, цел и невредим, спасибо тебе Господи.

Картер аж почернел от злости и ревности, наблюдая столь трогательную сцену. Что-то замкнуло в его голове, и он выхватил из кобуры полицейского пистолет, тут же нацелившись в Лизабет.

— Раз не досталась мне, так и никому не достанешься, — прокричал он вне себя от злобы.

Раздался выстрел.

Двое близнецов, двое четырехлетних мальчиков-сорванцов, толклись возле спальни родителей, не решаясь будить их в столь ранний час. Утро едва наступило, а они, сбежав из-под присмотра няни, побежали наперегонки вдоль длинного коридора замка Даркхолт к спальней родителей.

Так и не сговорившись, кто первый открывает дверь, они вдвоем влетели в комнату. Мама и папа не спали, а сидели на кровати с хитрыми улыбками в ожидании разбудивших их детей. Они давно уже прислушивались к возне за дверью, посмеиваясь.

— Ма, па, — воскликнули в один голос дети, — пора вставать, сегодня Виолла приезжает из колледжа, вы забыли что ли?

Не дожидаясь ответа, дети вскарабкались на огромную кровать с балдахином, свисающим с потолка, который им напоминал огромные паруса отцовского корабля.

— Папа, — произнес один из близнецов, — а мы поплывем все вместе к дяде Вильяму в эту дикую страну?

— Не дикую, а далекую, — возразил второй близнец, ухватив брата за ухо, — мама, я забыл, как называется тот город, где живет дядя Вильям и тетя Светлая Лана… .

— Санкт-Петербург, а страна называется Российская Империя, и тетю зовут Светлана, — терпеливо повторила уже в который раз их мама.

— А ну, марш, дети к себе одеваться, а то не успеете встретить сестру, — грозно прорычал отец, и детей как ветром сдуло из родительской спальни, только и было слышно, как топочут по полу маленькие ножки, а детские голоса спорят: кто быстрее добежит до своей комнаты.

— Дорогой, — обратилась молодая мама к супругу, крепко обнимая того под одеялом, — а мы успеем еще разочек повторить?

— Лизабет, любовь моя, я бы с радостью, но нам, правда, пора собираться. Но обещаю, как только вернемся, повторим обязательно.

— Ах, Нортон, я так счастлива, — ласковый шепот и нежные прикосновения женских рук заставляют его на какое-то время забыться.

Однако следующий вопрос, заданный коварной соблазнительницей, вырывает герцога Блэйкстоуна из мира грез.

— Как ты думаешь, Виктория смогла прижиться в Америке? Я бы очень хотела, чтобы она тоже нашла свое счастье, ведь если бы она не выстрелила тогда, пять лет назад, в Картера и не убила бы его, меня бы сейчас, наверное, не было рядом с тобою. Она искупила свою вину, как ты считаешь?

— Никогда даже не произноси таких страшных слов, любовь моя. Я не хочу вспоминать, какого страху натерпелся, увидев в его руках пистолет, направленный на тебя.

— Я знаю, что ты кинулся заслонить меня собой. Но все обошлось… благодаря ей, верно?

— Виктория искупила свою вину. Жизнь за жизнь.

— Жизнь за жизнь, — тихо повторила Лизабет. — Я благодарна тебе, что ты тогда все-таки пересмотрел свой "безупречный" план, и решил следовать моим предложениям.

— Да и как иначе, ведь вы же, ваша светлость, оказывается великий стратег, даром что герцогиня.

В большой герцогской спальне еще некоторое время раздавались голоса хозяев, до тех пор пока они не вышли из нее, облаченные в парадные одежды, готовые встретить свою старшую дочь Виоллу, которая должна была вернуться на каникулы из частного пансионата.