Кэтрин Коултер: Невеста-соперница

– Как насчет Элджина и Чарлза?

– Я пошлю записку лорду Гримсби и попрошу пригласить их к моему приезду, если, разумеется, мистер Клуни нашел для меня все необходимые ответы.

– Интересно, они втроем платили Поттеру и Киндреду за выстрел в Лори?

– У Элджина нет денег, – улыбнулся Джейсон. – А Чарлз? Не думаю.

Она не отводила глаз от его лица, такого прекрасного в свете лившегося из окна утреннего солнца, что хотелось плакать. Или лишиться чувств, как кухарка. По крайней мере хотя бы петь арии.

– Может, ты заберешь с собой Поттера и Киндреда, когда поедешь к лорду Гримсби?

– Нет. В этом нет необходимости, – покачал головой Джейсон и, подойдя к жене, нагнулся, чтобы поцеловать ее в губы. – Я приколочу его зад к двери конюшни.

– Чей именно?

Джейсон рассмеялся и погладил ее по щеке.

– Мастер Джейсон!

– Что тебе, Петри? Ты все еще здесь? Наблюдаешь за нами?

– Разумеется, это моя обязанность. Я только хотел сказать, что ваши сапоги сверкают куда ярче, чем у хозяйки.

Джейсон взглянул на свое отражение в сверкающих сапогах, поданных сегодня утром Петри.

– По моему мнению, сэр, она переложила анисового семени.

– Я велел ему, – пояснил Джейсон Холли, – написать старине Фаддсу и узнать точную меру, поскольку сомневался, что ты поделишься с Петри.

– И это чистая правда, но все же ты молодец, Петри.

Петри гордо выпятил грудь.

– О, послушай, Джейсон, кажется, кухарка поет, а это значит, что она жарит тебе яичницу со щепоткой тимьяна, как раз как ты любишь. Вернешься, чтобы ее съесть?

– Холли, – пробормотал он, – знаешь, прошлой ночью я осознал, что, всего лишь повторяя твое имя… О, Петри, что ты тут маячишь? Иди и скажи мистеру Клуни, что я сейчас буду. Иди. Как я уже сказал, простое упоминание твоего имени, даже случайное, согревает меня до кончиков пальцев.

– И я очень этому рада. О черт, так и быть, скажу. Я люблю тебя, Джейсон Шербрук, хотя кухарка никогда не поджарит мне такую яичницу, как для тебя.

Она любит его?

Такое откровение поразило его, ошеломило, едва не бросило на колени, чуть-чуть не исторгло из уст крик радости.

– Я этого не заслуживаю.

– Возможно, нет, но что мне делать? Она в моей душе, эта любовь к тебе, пришла и отказывается уходить. Тебе не нужно ничего отвечать. И скажи кухарке, что сегодня утром жертвуешь яичницу мне.

– Договорились.

Он снова прижался к ее губам быстрым, крепким поцелуем и исчез.

Когда несколько минут спустя в комнату вошла кухарка, Холли объявила:

– Мастер Джейсон разрешил мне съесть яичницу.

Миссис Миллсом печально кивнула:

– Да, прекрасный молодой хозяин извинился передо мной и сказал, что этому не суждено случиться.

Казалось, она вот-вот ударится в слезы.

– У него посетитель, миссис Миллсом, иначе он был бы здесь.

Но кухарка уже не слушала. Она внесла блюдо с яичницей осторожно, как ребенка, подошла к окну, выглянула и, увидев шагавшего к конюшне хозяина, завопила во все горло:

– Мастер Джейсон, вернитесь, прежде чем ваша яичница исчезнет в желудке хозяйки! Приводите с собой того тощего коротышку!

– Миссис Миллсом, – откликнулся Джейсон, – позвольте госпоже съесть сегодня яичницу! Вполне возможно, что она носит ребенка! Я хочу, чтобы мой наследник вырос большим и сильным!

Миссис Миллсом обернулась и уставилась на Холли. Та пожала плечами:

– Кто знает! Отдайте мне блюдо, миссис Миллсом. Не хотим же мы иметь маленького, жалкого наследника.

– Ешьте все, госпожа. Скоро будете выблевывать внутренности по утрам!

– Весьма печальное предсказание, миссис Миллсом.

Два часа спустя Джейсон уже гнал Ловкача по извилистой обсаженной дубами аллее, ведущей к Эббот-Грейндж, дому лорда Гримсби. По дороге он представлял, как удлиняет аллею Лайонз-Гейт, возможно, добавляет пару изгибов и тоже сажает дубы. Через двадцать лет над их головами будут такие же навесы из густой зеленой листвы. Его отец прав. Теперь и Джейсону будущее казалось безоблачным. А что, если Холли уже носит его ребенка? Возможно, вполне возможно…

Он расплылся в дурацкой улыбке и стал насвистывать одну из песенок герцогини. День был теплым, яркое солнце нещадно палило, дикие розы обвивали каменные ограды, и пропотевшая рубашка прилипла к спине. Джейсон увидел одинокого павлина, разгуливавшего по переднему газону с раскрытым хвостом-веером. Где же прячется та, ради которой блестит и переливается вся эта роскошь? Самки павлина, насколько ему было известно, очень непостоянны.