Пейдж Брэнтли: Узник моего сердца

– Да, сир. Я нарушил приказ об изгнании и должен умереть за верность королю, что и произойдет. Но я не мог позволить им убить вас.

Король опустил дрожащую руку на его плечо.

– Ты полагаешь, я столь бессердечен? Твое изгнание окончено!

Затем обратил свой взор на мальчика, чьи короткие темные волосы вились вокруг лица. Он сразу же понял, что эти прекрасные черты принадлежат не мальчику, а молодой женщине. Взглянув в большие темные глаза, Филипп тотчас же узнал, что это его невестка Николетт Бургундская.

Лэр сразу понял сомнения короля и быстро воспользовался предоставившейся возможностью.

– Ее имя Одетта Друэ. Она камеристка Николетт Бургундской и ваша верная подданная, – осмелев, Лэр продолжил: – Ее хозяйка находится в Гайяре при смерти, – он затаил дыхание, ожидая реакции короля.

Страх сжал горло Николетт. Она слишком хорошо знала предательскую натуру Филиппа. Он может их осудить. Разве они не нарушили приговор Совета?

В суматохе на лугу метались люди и лошади, подминая замерзший снег. Отдаленный лай собак, преследующих убегающего кабана, доносился с дальних холмов.

Наконец, ровным голосом король произнес:

– Вы спасли мне жизнь, де Фонтен. Чем я могу вознаградить вашу преданность?

– Я прошу лишь свободы и права жениться на Одетте Друэ, милорд, – Лэру показалось, что в светлых глазах короля вспыхнула искра чувства.

Король был коварен. Но все прекрасно понял и увидел возможность положить конец личной проблеме, касающейся Николетт Бургундской. Он спросил:

– Вы говорите, узница умирает?

– Да, милорд.

Что-то похожее на улыбку скривило губы короля.

– Возвращайтесь в Гайяр. Похороните Николетт Бургундскую и возьмите себе в жены эту женщину.

Проницательный взгляд упал на Николетт.

– Вы согласны, мадмуазель?

– Конечно, милорд. Нет ничего большего, о чем я могу просить вас. Не судите жестоко Жанну и Бланш.

Король не ответил, но то, что она не услышала в словах, прочла в его взоре.

– Теперь отправляйтесь, – Филипп махнул рукой, – пока мое сердце не ожесточилось. Идите с Богом, верой и надеждой на новую жизнь.

Торжественная процессия прошла по улицам Андлу и через каменный мост в Гайяр. Повсюду была апрельская грязь, яркое солнце отражалось в воде, слепило глаза тех, кто глазел, стоя на обочине.

Впереди ехала только что повенчанная пара, сопровождаемая братом жениха, соседом-дворянином с женой, мэром, префектом и купцами.

Горожане, толпящиеся вдоль дороги, выкрикивали приветствия: «Долгой жизни!», «Много детей!» Все вытягивали шеи, толкались, желая увидеть сеньора и его красавицу-невесту.

К радости и удовольствию всех деревенских сплетников Лэр де Фонтен женился на Одетте, камеристке королевской узницы. Конечно, говорили злые языки, у нее нет приданого. Более романтично настроенные горожанки считали, что большая радость всегда приходит на колесах печали. Поскольку смерть принцессы была действительно печальной. Едва исполнилось восемнадцать – и уже в могиле!

Ворота Гайяра были открыты настежь, и гости свободно следовали через мосты и проходы. Они проезжали мимо наружной стражи и мимо недостроенной церкви, встающей из руин. Возле цитадели приветствующая толпа была еще больше.

Дворы были наполнены праздничной суетой, в воздухе витали дразнящие аппетит ароматы, смешиваясь с запахом набухших почек и молодой весенней листвы. Вереницы нарядных гостей постепенно заполняли территорию замка. Все весело улыбались в предвкушении свадебного пира.

Когда Лэр и Николетт спешились и пошли в главный зал, гости все еще прибывали, проезжая через подъемный мост. Мужчины, женщины, дети и собаки перемешались в переполненном дворе, все желали приветствовать сеньора и его красивую жену. Темные волосы Николетт были собраны золотой сеткой и увенчаны золотым венком. В бледно-желтом шелковом платье с вышитой накидкой из Триполи она сияла, как весеннее солнце. Лэр был облачен в элегантный коричневый наряд, богато украшенный золотой вышивкой. Его одежда была из фламандской шерсти, а мягкие высокие сапоги с серебряными шпорами изготовлены в Андлу.

Большой зал Гайяра заполняли ряды столов, за которые быстро садились гости. Лэр и Николетт проходили среди гостей, обмениваясь приветствиями и улыбаясь. Позднее, на возвышении жених и невеста начали празднование с того, что разломили пополам ломоть хлеба и выпили красного, как кровь, вина из одной чаши, которую передавали друг другу. Чаша была серебряной – подарок мэра и его жены.