Лиза Клейпас: Люби меня в полдень

Кристофер лениво улыбнулся, не открывая глаз.

— Шерсть, перья, или чешуя? — спросил он.

— Ни то, ни другое, ни третье.

— Боже. Значит, что-то экзотическое. Отлично, откуда это существо к нам попадёт? Нам придётся отправиться за ним в Австралию? В Исландию? В Бразилию?

Она задрожала от смеха.

— Собственно, оно уже здесь. Но тебе не удастся его увидеть ещё примерно... скажем, месяцев восемь.

Кристофер резко открыл глаза. Беатрис улыбалась, одновременно смущённая, полная воодушевления и довольная собой.

— Беатрис, — он осторожно повернулся, и она оказалась под ним. Он подложил ей руку под щёку. — Ты уверена?

Она кивнула.

Вне себя от счастья, Кристофер начал покрывать её поцелуями.

— Любимая... драгоценная моя девочка...

— Так тебе этого хотелось? — спросила она между поцелуями, уже зная ответ.

Кристофер посмотрел на неё сквозь светлый туман счастья, от которого всё вокруг казалось расплывчатым и сияющим.

— Это больше того, о чём я смел мечтать. И без сомнения, больше, чем я заслуживаю.

Руки Беатрис обвились вокруг его шеи:

— Я сейчас покажу тебе, чего именно ты заслуживаешь, — сообщила она и снова притянула его голову к себе.

Перевод осуществлен на сайте http://lady.webnice.ru

Куратор:Фройляйн

Над переводом работали:книгоман, Паутинка, Amica, Elfni, Lark, katusha, Весея, Janina, Нюрочек, Karmenn, Marigold, Lovepolly, lestat

Бета–ридинг, вычитка:Москвичка, Nara, Фройляйн

Подготовка файла:Мария Ширинова, Фройляйн

PS. Ссылка от Москвички или «исторический момент» в ЛР:

До сего момента, исключая разве что географические вольности и некоторые неточности военной организации английской армии, не имеющие особого значения для романа, Клейпас писала вполне логичные и исторически верные вещи. Но что касается плена… Это ж вам не сталинские лагеря. В 19 в. отношение к пленным было более чем гуманным. И уж чем-чем, а попрекать русских плохой кормёжкой пленных – просто грех. Пленных селили по домам, многие потом отказывались возвращаться, а те, что вернулись, с благодарностью вспоминали русских: «30 апреля 1854 года у берегов Одессы сел на мель английский фрегат «Тигр», команда, вместе с тяжело раненым капитаном Джиффардом, сдалась в плен. Отношение к пленным англичанам со стороны высоких военных чинов и просто горожан, сначала, когда читаешь это у Ленца, вызывает некоторое недоумение, постепенно переходящее в восхищение и гордость за одесситов. Но подтверждение такому отношению можно найти у других авторов, например у К. Скальковского, который писал, что «их (пленных) нарасхват приглашали в гости, а тогда по изобилию кавалеристов балы в Одессе были каждый день. На английских офицеров приходилось записываться. И у нас в доме был дан для англичан вечер. Приехали трое: моряк, артиллерист и огромного роста в красном мундире морской пехотинец. Они держали себя просто и непринуждённо…

Англичанам, особенно нижним чинам, так понравилось угощение одесситов, что они неохотно уезжали из плена». В плену от ран скончался английский капитан Джиффард. Во время похорон, ему были отданы все воинские почести, в соответствии с его положением». В этом отрывке использованы материалы из мемуаров:

Воспоминания очевидца Н. И. Ленца // Щеголевский альбом. Сборник исторических фактов, воспоминаний, записок, иллюстраций и т.п. за время бомбардирования Одессы в 1854 г. Под редакцией и изданием С. И. Плаксина. Одесса, 1905.

Воспоминания К. Скальковского. Бомбардировка Одессы // Щеголевский альбом.

Ну, а что касается раненых…

Интересно отметить, что в севастопольских и симферопольских госпиталях существовали отделения раненых пленных. В них также работали врачи, фельдшера и сёстры. Сёстры в этих отделениях работали преимущественно из тех, кто владел иностранными языками. Одна из них – Елизавета Лоде, дочь коллежского советника.

Из воспоминаний Пирогова от 30 января 1855:

«Когда мы подъехали к шестому бастиону, то подняли у нас белый парламентёрный флаг. Выстрелы с батарей умолкли... Опустили щиты, заслоняющие наших от выстрелов, чтобы лучше можно было видеть всё... Вдали сажён за 400 виднелась на возвышении неприятельская батарея, в саженях в двухстах от нас видны были и траншеи; из них выстроилось также множество голов французских, любопытствующих подобно нам. Наш парламентёр, с белым знаменем в руках, верхом сопровождаемый тремя или четырьмя всадниками, спускался медленно вниз с нашей горы в долину, впереди ехал трубач и трубил. На углу кладбища, в расстоянии от нас сажён 150, он остановился; из неприятельских траншей выступило человек 6 пеших, из которых один также нёс белое знамя; между ними был парламентёр -полковник. Всё дело состояло в том, чтобы передать от находящихся у нас пленных письма и ответить на вопрос Канробера, который справлялся, нет ли у нас в плену таких-то. Вся конференция продолжалась с четверть часа. Парламентёры возвратились потом восвояси, щиты спустили... опять начали пускать бомбы ещё сильнее прежнего, чтобы вознаградить себя за напрасно потраченное время в переговорах».