Бренда Джойс: Маскарад

Тайрел уставился на отца:

— Я очень люблю Элизабет Фицджеральд, и моя величайшая надежда заключается в том, что ее любовь и сила также позволят мне вынести огромный груз «Адара».

Граф посмотрел на него.

— Мэри предупреждала меня, что ты можешь дойти до этого, — наконец сказал он.

— Никогда не мог себе представить, что наступит день, когда я смогу разочаровать тебя, — пылко произнес Тайрел. — Нет никого, кем я восхищаюсь больше, чем тобой, отец. Но я могу защитить «Адар» и позаботиться о его будущем, если со мной рядом будет Элизабет как моя жена.

На лице графа появилась тень, и он сел.

— Я никогда не видел тебя в таком мрачном и отвратительном настроении, как в эти последние месяцы с конца лета. С тех пор, как она уехала.

Тайрел перегнулся через стол:

— Мне нужно кое-что сказать тебе.

Граф поднял взгляд.

— Элизабет — не настоящая мать Нэда.

Граф был заметно поражен.

— О чем ты говоришь?

— Элизабет назвала моего сына своим собственным, пожертвовав именем, репутацией, жизнью, чтобы дать ему дом. И когда она уехала от меня в Уиклоу, у нее опять хватило мужества пожертвовать всем, чтобы сделать лучше для Нэда. Она разбила себе сердце своим же поступком. Она самоотверженная женщина и мужественная.

Эдвард медленно поднялся:

— Я и понятия не имел, Тайрел. И начинаю понимать, к чему ты ведешь. Хотя я не удивлен ее мужеством и милосердием. Как я мог? Она известна своими добрыми поступками.

— Она будет великолепной графиней, — с жаром произнес Тайрел. — Ты можешь это отрицать?

— Нет, не могу. — Граф пристально посмотрел на сына. — Я уверен, что ты готов пожертвовать всем ради нее.

— Я не хочу бороться с тобой, отец, за графский титул, — сказал Тайрел. — Но я буду. Один росчерк пера может изменить все, но я знаю, что ты не станешь торопиться с такими вещами. Я верю, что, если графиня, мои братья, Девлин и Шон, будут на моей стороне, тебя можно победить, и ты будешь побежден. Я не пытаюсь настроить семью против тебя, но я лучше всего подхожу для защиты графского титула. Меня воспитали для этого. Даже без состояния Бланш мы сможем выжить. Я решил, что сначала нужно будет продать Уиклоу, поскольку теперь это поместье — излишество и не служит никакой реальной цели.

Глаза графа заблестели.

— Я не могу бороться с тобой, Тайрел. Ты моя гордость и радость. Я понимаю, что ты нашел великую и вечную любовь, такую как у меня с Мэри. Я понимаю, что это решение было нелегким для тебя, и, отложив в сторону состояние, я думаю, что мисс Фицджеральд подходит на роль следующей графини лучше, чем Бланш.

Тайрел был удивлен.

— Отец! Что ты говоришь? Ты говоришь мне, здесь и сейчас, что согласишься на мой союз с Элизабет?

Он кивнул:

— Это сделает твою мать счастливее. И, честно говоря, я никогда так не беспокоился, как за последние несколько месяцев, когда видел тебя таким мрачным.

Тайрел был шокирован; он сел.

— Думаю, я всегда знал, что дойдет до этого, но отказывался признать это. Я могу быть упрямым стариком, — с улыбкой добавил он.

Тайрел покачал головой:

— Упрямым? Никто не является более объективным, чем ты. Спасибо тебе, отец, спасибо.

Он встал и подошел, чтобы обнять отца.

— Я благословляю тебя, Тайрел. И немедленно поговорю с Хэррингтоном.

Тайрел не мог говорить. Он ожидал борьбы или, по крайней мере, всевозможных взаимных упреков, но вместо этого отец поддержал самое важное решение в его жизни.

— Ты не пожалеешь об этом, — поклялся он.

Лизи лежала в постели. Была уже полночь, а она не могла заснуть. Она сотни раз проигрывала в памяти свой визит в Хэррингтон-Хаус, улыбки Нэда, каждый взгляд Тайрела. Эта ужасная пропасть боли была печальным напоминанием о прошлом. Дружба с Тайрелом могла быть невозможной задачей — ее сердце хотело большего. Хотя Лизи оставалась решительной — она собиралась примириться с дружбой и сделать все возможное, чтобы их дружба удалась.

Сначала она должна игнорировать ужасное сексуальное напряжение, которое мог вызвать только Тайрел. Настоящие друзья верны, заботливы и честны друг с другом. Может, они были приговорены, в независимости от того, что она сделает. Между ними оставалась ложь, ложь о настоящей матери Нэда.

Лизи перевернулась на бок. Ей было противно думать о той старой лжи. Она пообещала Анне, что унесет ее секрет с собой в могилу, но теперь он казался еще одним препятствием дружбы между ней и Тайрелом. Это могло повлиять на то, что он чувствовал к ней сейчас. Ему не понравится, что она так нагло лгала ему, даже если он узнает правду.