Джулия Куин: Герцог и я

Однако он был принят без промедлений, и через несколько месяцев до его отца дошли сведения, что сын учится неплохо, но не мешало бы оплатить его пребывание в стенах учебного заведения. При таком положении герцог не мог, не подвергнув себя публичному осуждению в высшем свете, забрать сына из школы, а осуждения он не хотел.

Саймон часто задумывался над тем, почему отец уже в то время не посчитал нужным приблизить к себе сына, и не находил ответа. Разве что дело было в непомерных амбициях герцога, в его непроходящей обиде на то, что столь желанный и долгожданный ребенок не оказался сразу таким, каким хотел его видеть отец.

Нельзя сказать, что с речью у Саймона во время пребывания в Итоне было все в полном порядке. Но он хорошо научился владеть собой и быстро выходил из затруднительных ситуаций. Настолько быстро, что никому из однокашников не приходило в голову дразнить его заикой. Да, бывали некоторые странности — то внезапный кашель, то мычание, но к этому вскоре привыкли. Да и кто без странностей?

Даже письма герцог так ни разу и не написал сыну, и тот уже окончательно смирился с мыслью, что отца у него нет.

После Итона путь Саймона, естественно, лежал в университет Оксфорда, где он прославился своей худобой и способностями к точным наукам. Справедливости ради следует сказать: он не был ни слишком худ, ни слишком учен, но в студенческой среде его считали и тем и другим. А поскольку в силу известных причин он старался говорить мало, некоторые считали его высокомерным и тем больше прислушивались к его мнению и словам. Он не был чересчур общительным, зато имел хороших верных друзей (в их числе Энтони Бриджертон) и сам был для них таким же. Еще его считали человеком, которому можно доверять, красивым малым и, в общем, типичным британцем. Женщинам он нравился.

Саймон не задумывался о своих достоинствах и недостатках, он просто наслаждался открывшейся перед ним жизнью — общением с друзьями, с книгами, с молодыми вдовами и оперными певичками. И порой, когда все-таки вспоминал об отце в минуты разгула и очередного кутежа, ему приходила в голову приятная и злорадная мысль, что тот бы этого не одобрил

Но, как ни странно, герцог Гастингс все же следил за своим единственным сыном и наследником, о чем Саймон и не подозревал. Отец получал сообщения о его академических успехах, а также донесения от специально нанятых сыщиков лондонского полицейского суда на Боу-стрит о его образе жизни и поведении, которые, надо сказать, не вызывали у отца особых нареканий. О том, что герцог уже снял с Саймона все свои подозрения насчет дебильности, и говорить нечего. Совсем напротив: с гордостью говорил он себе и другим, что всегда был уверен — в роду Гастингсов не может быть помешанных или бездарных потомков.

Окончив Оксфорд со степенью бакалавра и отличием по математике, Саймон приехал в Лондон и снял холостяцкую квартиру, так как не имел намерения жить с отцом. И здесь люди, среди которых он вращался, принимали его немногословие и привычку к коротким фразам за высокомерие, а небольшой круг друзей — за некий вид изысканности.

В какой-то момент он прославился в лондонском свете одним лишь словечком «нет». А дело было так: законодателем мод в тот период считался некий щеголь Браммел, который обожал своими рассуждениями и вопросами о стилях одежды ставить людей в неловкое или смешное положение. И однажды, притворившись, что ему позарез нужно мнение Саймона о новом шейном платке принца Уэльского, он обратился к нему с длиннейшей фразой, начинавшейся словами «не думаете ли вы?..». На что Саймон, с трудом дождавшись окончания вопроса, коротко ответил: «Нет» — и отвернулся от говорившего.

К следующему вечеру Саймона с полным правом можно было назвать «королем общества». Тог что он не стал спорить с общепризнанным законодателем мод, вообще не вступил в диалог, а просто сказал как отрезал, сразу же возвело его в ранг чуть ли не самых ироничных и остроумных людей сезона. Его «нет» прозвучало как приговор зарвавшемуся любимчику высшего света.

Весть об этом событии дошла до ушей герцога Гастингса, и Саймон стал все чаще слышать слова о том, что его отношения с отцом могут вскоре кардинально измениться в лучшую сторону, что старый герцог чуть не плясал от радости, когда узнал об успехах сына при окончании университета, а от краткого ответа надоевшему всем Браммелу просто пришел в восторг.

Как уже говорилось, Саймон не искал встреч с отцом, однако на одном из званых вечеров они столкнулись лицом к лицу.