Маргарет Пембертон: Лев Лангедока

Герцог подавил свое неудовольствие по поводу того, что инквизитор не вооружен, и удовлетворился тем, что запугал этого господина до полусмерти, а тем временем всадники, прибывшие на место действия вместе с ним, Леоном и Рафаэлем, гнали деревенских жителей вниз с холма.

Леон, всем своим весом навалившись на Мариетту, целую минуту стряхивал искры с ее волос, обрывал и отбрасывал подальше тлеющие клочки ее платья, а потом, оттеснив Рафаэля в сторону, скрестил свою шпагу со шпагой Мориса.

Они кружили возле пылающего огня, нанося удар за ударом; раненая рука Леона ограничивала его движения, к тому же он истекал кровью. Рафаэль рванулся к Леону, когда тот оступился, а шпага Мориса сверкнула совсем рядом. Но в помощи Рафаэля уже не было нужды: Леон отбросил противника пинком назад, и ноги Мориса запутались в траве. Он широко раскинул руки, пытаясь сохранить равновесие, однако все равно не устоял и рухнул в самую середину пылающего костра.

Леон и Рафаэль ринулись к костру, ухватились за башмаки Мориса, стараясь вытащить его из огня. Пламенный жар отбросил их назад. Мариетта закрыла лицо руками, не в силах смотреть на то, как голодное пламя пожирает ее врага.

— Вставай, моя любимая. Пора ехать домой.

Леон осторожно поставил Мариетту на ноги, поморщившись при этом от боли.

— Твои руки. Ты обжег руки!

— Разве несколько лишних шрамов могут изменить твою любовь ко мне? — спросил он, и его глаза заблестели.

— Ничто не может изменить мою любовь к тебе, — сказала Мариетта, глядя в лицо, которое, как она думала, больше никогда не увидит.

— И однако ты сказала Анри, что покидаешь меня.

— Только ради Элизы. Из-за того, что случайно подслушала речи аббата.

— И ты разрушила бы счастье Элизы, мое счастье, а также счастье Анри из-за нескольких подслушанных слов?

— Я хотела уберечь счастье Элизы.

— Так позволь ей выйти замуж за Анри, потому что она не хочет ничего иного. — Голос его вдруг стал глухим. — А я никого не желаю себе в жены, кроме тебя, Мариетта Рикарди. — Он наклонился и поцеловал ее.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем они услышали слова Рафаэля:

— У меня есть лошадь для Мариетты.

— Она в ней не нуждается, — ответил Леон. — Мы уедем из Эвре так же, как уезжали в первый раз.

— А инквизитор? — спросила Мариетта, сев позади Леона на его коня. — Что насчет инквизитора?

— Вам больше не надо его бояться, — мрачно произнес Анри. — Он считал вас настоящей ведьмой, которую разыскивает сам король, но я избавил его от этого заблуждения.

— А все эти мужчины? Я подумала, что это армия Людовика, судя по тому, как они ринулись к холму.

— Они собираются в обратный путь, ведь это просто те люди, которых я всегда могу призвать к сражению по моей воле и во славу короля.

— А где они сейчас?

— Заняты тем, чем всегда занимаются солдаты. Веселятся в свое удовольствие.

Из деревни доносились отдаленные звуки общей пирушки и женский смех. Леон дал своему коню посыл к движению, легонько пришпорив его. Анри и Рафаэль последовали за Леоном и Мариеттой в тот самый лес, где он ее впервые обнаружил. Луна поднялась высоко, небо было усеяно звездами, теплый ночной воздух насыщен ароматом дикого розмарина и жасмина. Мариетта обнимала Леона за талию, прижавшись лицом к его надежной спине.

— Я свяжу еще одно кружевное платье, когда вернусь в Шатонне, — проговорила она сонным голосом.

Леон улыбнулся:

— У тебя не будет времени на это занятие. Я намерен жениться на тебе немедленно, даже если тебе нечего будет надеть на себя во время церемонии, кроме ночной рубашки.

Мариетта засмеялась и еще крепче обняла Леона.

— Это ее ничуть не обрадует! Она захочет платье из венецианского кружева! Целиком и полностью из венецианского кружева!

— Кто этого захочет, любовь моя? — спросил Леон с любопытством, глядя на то, как светлячки отплясывают вокруг них фарандолу.

— О, просто кое-кто, — ответила Мариетта, едва заметно улыбнувшись при мысли об их внучке с веселым личиком и ямочками на щеках. — Она-то здорово рассердится, если ей придется идти под венец в ночной рубашке вместо свадебного платья. — И Мариетта с легким сердцем смежила веки, едва они свернули на дорогу, которая вела прямиком на юг.