Он повернулся к Элиасу Эшмолу:
— Благодарю тебя за помощь, Элиас. Давай сразу же отдадим в печать.
Элиас кивнул.
— Завезу к печатникам по дороге домой, — бодро сказал он. — Нет проблем. Я рад, что тебе понравилось.
Эстер взяла свой стакан вина и села с мужчинами.
— У нас сегодня будут гости к обеду? — спросила она. — Придут доктор Вартон и остальные?
— Да, и об этом у меня тоже есть кое-что новенькое! — ликуя, возвестил Элиас. — Мы теперь под королевским патронажем. Король очень заинтересован в наших мыслях и открытиях. Теперь нас будут называть Королевским обществом! Только подумайте! Мы — члены Королевского общества! Что вы на это скажете?
— Это большая честь, — сказал Джон. — Хотя, если бы не республика, мы бы никогда и не начали собираться. Под властью епископов половину из того, о чем мы тут говорили, сочли бы ересью.
Элиас пренебрежительно замахал руками.
— Старые времена, — сказал он. — Старая история. А вот что важно сейчас, так это то, что у нас король, который сам любит разговаривать и размышлять и который готов продвигать людей образованных, занимающихся наукой.
— Тогда почему он лечит золотуху, налагая руки? — невинно поинтересовалась Френсис, внося блюдо с печеньем и ставя его у локтя Джона. — Разве это не суеверие невежественных людей? Ему понравится, если кто-то займется исследованием этой чепухи?
Элиас смутился, но только на короткое время.
— Он выполняет свой долг, он делает все, что правильно, учтиво и нравится людям, — произнес он с особенным пылом. — Нет ничего важнее хороших манер. Хорошие манеры, госпожа Норман, — вот хребет цивилизованного общества.
— Раз уж вы теперь Королевское общество, пойду распоряжусь насчет королевского обеда, — тактично вмешалась Эстер. — Пойдем, поможешь мне, Френсис.
Френсис сверкнула улыбкой в сторону отца и последовала в дом вслед за мачехой.
Лето выдалось для Ковчега удачным. Чувство безопасности и процветания означало, что все больше и больше посетителей стучалось к ним в двери. Исследовательский дух, который представляло Королевское общество, распространялся по всему Лондону. Мужчины и женщины приходили вначале взглянуть на диковины коллекции Традескантов, а затем погулять в роскошном саду и в парке.
Аллее конских каштанов, шедшей от террасы, куда выходил зал с редкостями, и до конца фруктового сада, исполнилось уже тридцать лет. Деревья вдоль нее были с мощными стволами и широко раскинувшимися качающимися ветвями. Никто из тех, кому повезло увидеть эти деревья в цвету, не мог устоять, чтобы не купить саженец.
— Скоро по всей стране, в каждом парке будет хотя бы одно каштановое дерево, — предсказывал Джон. — Мой отец всегда утверждал, что каштаны — самые красивые деревья из тех, которые он когда-либо выращивал.
Но и у каштанов в саду были соперники. Жарким летом 1660 года впервые зацвело тюльпановое дерево, привезенное Джоном из Виргинии. Ботаники и художники специально приезжали взглянуть на огромные чашевидные цветки на фоне темной блестящей листвы.
Были у Джона и новые розы, роза Уорнера и прекрасный новый сорт из Франции, который они назвали бархатной розой из-за глубокого, мягкого цвета лепестков. С фруктовых деревьев в саду уже осыпались лепестки цветения, и ветви сгибались под тяжестью зреющих фруктов. На рассвете Френсис, чтобы уберечь урожай от разнообразных певчих птичек, обирала ранние вишни. Потом помощник садовника продавал их у ворот. Часть фруктового сада Джон отвел под виноград. Ряд за рядом хорошо подстриженные виноградные лозы тянулись на низких шпалерах, точно так же, как, по рассказам его отца, они росли во Франции. Всего четырнадцать сортов винограда, включая мускатный виноград из Виргинии и виргинский дикий виноград.
На дынных грядках Джон пестовал с полдюжины сортов дынь. Одна дыня была у него под особым присмотром. Ее он называл королевской и выращивал из наследников тех семян, которые Джонни сажал в Уимблдоне. Когда в середине лета дыня вызрела, Джон послал роскошный, ароматный шар королю, охотившемуся в Ричмонде, с наилучшими пожеланиями от Джона Традесканта.
Иногда он задумывался над тем, получил ли Карл Стюарт первую дыню и оценит ли он когда-нибудь преданность, вложенную в ту самую дыню.
Осень 1660 года
Кастл-Корнер, Гернси.
Дорогой господин Традескант.
Не будете ли вы так добры прислать мне, как только выкопаете, шесть тюльпанов «Ирис Дейли», шесть трехцветных краун-тюльпанов и два или три тюльпана из вашей новой коллекции, которые, по вашему мнению, могли бы мне понравиться.
Читать дальше