Барбара Форд: Рождество в Индии

Он опять засмеялся.

— Почему вы смеетесь? — быстро спросила я.

— О, нет, — медленно проговорил он. — Я только улыбнулся воспоминанию. Однажды мне подарили стайку колибри — в белой алюминиевой клетке, полной зелени. Я выпускал их. Эти птички должны быть вам известны, миссис Рочестер, по рисункам и книгам. Я выпускал их и наблюдал, как они летали ночью, эти крылатые драгоценности, маленькие, будто феи цветов.

— Удивительно! — воскликнула я, забыв о приличиях. — А возвращались они потом к вам?

— Я созывал их особым свистком, короткой трелью. Заслышав сигнал, они возвращались немедленно.

Я воодушевилась.

— Вот то же — восковые лебеди, пустые внутри… Если поводишь палочкой, они плывут и расходятся, как живые. Это было давно. Мне кто-то подарил их. Я очень любила, бывало, водить палочкой.

В это время поезд тронулся.

— Желаю вам успеха, миссис Рочестер! — крикнул Джон Стикс.

На белом песке слились наши тени. И через несколько секунд я видела лишь смутные очертания Джона. Он сел на коня и взмахнул рукой.

Я больше не могла рассмотреть его лицо, я глядела, словно сквозь задымленное стекло. «Лучи солнца прямо в глаза», — подумала я.

Колеса поезда застучали на стыках, Джон Стикс растаял в белой песчаной пустыне. Все исчезло. И за окном ветерок взметнул пыль.

— Это я сплю среди белого дня, — сказала я себе, протирая глаза.

Однако до самого города я так и просидела в сладком оцепенении. И лишь услышав лязг вагонных буферов, шум вокзала, я встрепенулась, вышла на перрон и взяла извозчика, чтобы поехать к дому барона Тави.

Извозчик свернул к зеленеющей перспективе садов среди оград. Эмаль, бронза и серебро сплетали по обеим сторонам дороги затейливые узоры.

Это был город.

Большую часть занимали двухэтажные каменные постройки, как правило, с верандами и балконами. Они стояли тесно, темнея распахнутыми окнами и дверями. Иногда за углом крыши чернели веера пальм. Изобилие бумажных фонарей всех цветов, форм и рисунков мешало различить подлинные черты города, утонувшего в каком-то празднестве.

Фонари висели вверху, поперек улицы, светили на перилах балконов, среди ковров, красовались на пальмах.

Иногда перспектива улицы напоминала сказочный спектакль: огни, цветы, лошади, суетящиеся люди… Голоса людей смешивались со стуком барабанов и пронзительным гудением раковин.

— Скажите, пожалуйста, — спросила я у своего провожатого, сидевшего рядом и добросовестно державшего мои чемоданы, — что это у вас все гремит? Какой-то праздник?

— Сегодня день свадеб, — ответил молодой индус. Это объяснение развеселило меня, и в прекрасном настроении я перешагнула порог дома барона Тави.

Мой провожатый куда-то исчез и я оказалась в помещении, не очень большом, обставленном как гостиная, с мягким ковром на полу.

В креслах, скрестив ноги, сидело множество мужчин в белых костюмах.

— Надеюсь, ваш хваленый мистер Рочестер не говорил этого, — раздался голос одного из молодых мужчин, сидевших спиной ко мне.

— Вот новости! — воскликнул его приятель.

— Надеюсь, мистер Рочестер не нанес вам оскорблений?

— Я не злобен.

Я заметила, что между столиками, за которыми сидели мужчины, помещались крытые синей тканью столы с чернильницами и стопками писчей бумаги. Здесь сидело человек тридцать, расслабленных от жары, с расстегнутыми жилетами и мокрыми волосами.

«Куда же я попала?» — с недоумением подумала я.

Но уже встал из-за стола, гремя колокольчиком, пожилой человек; его почти безбровое лицо с толстыми щеками раскрылось круглым «о» сочного рта; он требовательно закричал:

— К порядку! Внимание! Тише!

Увидев меня, он быстро, насколько позволяла его грузность, пересек зал и, поспешно взяв меня под руку, направился к двери:

— Что вы тут делаете? Женщинам сюда нельзя! Нельзя!

— Простите, — тихо произнесла я. — Но я ищу мистера Рочестера… Если это возможно…

— Вы не должны находиться здесь! Это собрание мужского клуба!

— Но я ищу…

И вдруг я услышала музыку. С зачастившим сердцем обернулась, я узнала ее, но прежде она показалась мне далекой, а теперь я услышала ее где-то возле себя.

Миновав колонны, я прошла к лестнице. Та музыкальная фраза, которая пленила меня в Англии, звучала все громче, и это было чудом, волшебством.

Я пошла по белым сверкающим ступеням, под сталактитами сверкающих люстр, озаряющих растения, благоухающие всюду. Мое настроение выровнялось.