Александра Девиль: Корсары Таврики

Выйдя за пределы крепостных стен, Вера на минуту задума­лась, куда же ей дальше повернуть: к дому Ринальдо или на бе­рег моря? И, хоть она всегда была сторонницей решительных и быстрых объяснений, сейчас ей почему-то стало страшно возвращаться в дом, где предстояли разговоры с Родриго, Аврелией, а главное — с Ринальдо! Хотелось подождать, собрать­ся с мыслями, унять волнение... И ноги сами понесли ее не к дому, а в сторону берега.

Тропинка, огибавшая обломок старой каменной стены, сво­рачивала к трем придорожным ивам, похожим на шатер. И вдруг, раздвинув их длинные ветви, прямо перед девушкой возник Ринальдо. Она вздрогнула, чуть отступив назад, быстро спросила:

— Ты следил за мной?

— Да, издали. Мог ли я тебя оставить одну, когда ты была в такой растерянности? Ведь, зная твою отчаянную натуру, от тебя чего угодно можно было ожидать. — Он окинул ее восхи­щенным взглядом: — Но, слава Богу, ты не наделала глупо­стей, а наоборот, оделась, как королева... или невеста.

— Когда-то я хотела быть в этом платье королевой мая, — грустно улыбнулась Примавера. — Но прекрасной дамы из ме­ня не получилось, а получилась пиратка Грозовая Туча.

— Может, другие и видят в тебе пиратку, только не я! Я-то знаю, что ты была нежной и милой девочкой, потом очарова­тельной девушкой, готовой расцвести в ореоле женственно­сти. Но судьба так распорядилась, что ты стала Грозовой Ту­чей. И во многом тут виноват я...

— Нет, Ринальдо, не говори так. Лучше повтори то, что уже сказал мне сегодня. Будто я... я достойна самой большой люб­ви. Ты действительно так думаешь?

— Да! — ответил он глухо и отвел глаза от ее прямого взгляда.

Они медленно пошли по направлению к берегу. Молчание между ними затянулось и было похоже на тлеющую искру, го­товую вспыхнуть ярким пламенем. Наконец, Вера нашла в се­бе волю заговорить:

— Карло, уезжая на Родос, оставил у тетушки Невены письмо для меня. Тебя оно тоже касается. Прочти.

Она протянула ему свиток. Они сели на плоский камень- песчаник возле спуска к берегу, и Ринальдо, развернув письмо, углубился в чтение, а Примавера незаметно наблюдала, как меняется выражение его лица.

Прочитав, он несколько мгновений молчал, глядя перед со­бой, потом со вздохом произнес:

— Что ж, Карло прав в отношении меня. Только зря он те­бе рассказал... о моей любви. Вдруг ты теперь из благодарно­сти, из чувства долга... из жалости, наконец... вздумаешь объ­явить, что тоже меня любишь. Мне больно будет слышать твое вымученное признание. Не менее больно, чем видеть тебя в объятиях Родриго, которого ты действительно любишь... к сожалению.

— И ты готов был благословить нас с Родриго и молчать о своих чувствах?! — воскликнула Примавера, сверкая глазами.

— Я хотел видеть тебя счастливой... вопреки всему.

— А теперь думаешь, что мое признание тебе будет выму­ченным, а не искренним? — спросила она почти возмущенно.

— Да, потому что не может такая молодая и прекрасная де­вушка из благородной семьи любить бродягу корсара, который старше ее на пятнадцать лет и основательно потрепан жизнью...

— Молчи! — Она прикрыла ему рот рукой. — Ты сейчас го­воришь совсем не то, что надо, зато молчал о том, о чем надо было говорить. Если бы ты раньше мне признался, что мы с то­бой не родственники!.. Да разве б я полюбила кого-нибудь дру­гого, если бы знала, что могу любить тебя!

— Это правда, Примавера? — Он схватил ее за плечи, пыт­ливо и страстно заглядывая в глаза. — Неужели со мной все происходит наяву? Сколько раз во сне я грезил, что мы вместе и любим друг друга!.. Но я отгонял эти сновидения, чтобы по­напрасну не страдать. Разве я мог надеяться, что ты меня по­любишь?

— Ах, Ринальдо!.. Было бы странно, если б я тебя не полюби­ла! Я всегда знала, что ты лучше всех мужчин на свете! Я знала это с детства. Когда я плакала, ты меня утешал, когда болела, ты не спал ночами у моей кровати, когда сомневалась, помогал мне советом. Благодаря тебе я никогда не оставалась без крова и пи­щи, всегда чувствовала себя защищенной. Ты заботился обо мне, словно мой ангел-хранитель. А я, глядя на тебя, думала: как счастлива будет та женщина, которой выпадет судьба стать тво­ей женой! Но я-то ведь считала свои чувства к тебе родственными. Теперь же понимаю, что любила тебя как мужчину, но не смела в этом признаться даже самой себе...

— А я не смел открыть тебе правду... боялся огорчить тебя, испугать этой правдой... Но, если были в моей жизни благо­родные поступки, то я совершал их ради тебя.