Мэри Патни: Нежно влюбленные

Эта мысль немного развеселила Мадлен, и на усталом лице женщины появилась слабая улыбка. Она радовалась, что чувство юмора не оставило ее даже в столь трагичную минуту.

Глупо было надеяться, что Изабел изменилась, а у нее не было сил на выяснение отношений.

Удивительно, как далеко она смогла уйти! Наконец усталость свалила ее с ног.

Снег уже валил не так. Вспомнилось детство. Мадлен подумалось о том, что она всегда была одинока, рядом с ней никогда не было близкого человека.

Ей так не хватало таких снегопадов в Лондоне. Конечно, снег там иногда шел, но очень недолго, и он никогда не оставался чистым долго. И уж конечно, в Лондоне никогда не было так тихо и спокойно.

Прислонившись к дереву, Мадлен закрыла глаза и подумала, сколько же пройдет времени, прежде чем она заснет навечно. Говорят, некоторые люди перед смертью вспоминают свою жизнь, но она думала лишь о Николасе. Мадлен представила, как исказилось гневом его лицо, когда он обнаружил, что она ушла. Наверное, он пытается разыскать ее. Но только адвокат Мадлен знал, куда она уехала.

Мадлен вдруг заплакала. Непрошеные слезы текли по ее холодному, замерзшему лицу.

Их с Николасом связывали не только деловые отношения, иначе она бы не уехала. Она исчезла, ничего ему не сказав, потому, что он не отпустил бы ее. Нельзя было допустить, чтобы он видел, как она угасает, теряя остатки красоты. Николас мог бросить ее, — мысль эта кольнула Мадлен, — но скорее всего он остался бы с нею до конца. И в таком случае Николас заплатил бы слишком дорого за то, чтобы наблюдать, как умирает его любовница. Страдали бы оба, а Мадлен так его любила, что не могла допустить и мысли о его страдании.

Из груди женщины вырвалось рыдание, и она прижала руку к груди, не понимая, физическая или душевная боль терзает ее больше.

Под пальцами она почувствовала затвердение и тут же опустила руку, не желая дотрагиваться до этой дряни, уносящей ее жизнь. Скоро будет уже не важно, какого рода боль мучает ее тело.

Тишина нарушалась лишь вздохами ветра; более мирной картины нельзя было и представить. Темно-синий плащ Мадлен покрылся инеем, и она подумала о том, найдут ли люди мешочек с бриллиантами и золотом, спрятанный у нее под платьем, или звери первыми набросятся на ее останки. Пусть уж лучше кто-нибудь нуждающийся обнаружит ее сокровища, чем отдавать их Изабел. И вдруг Мадлен подумала о том, что не желает больше подкупать свою сестру — ведь иначе как подкупом всю ее помощь не назвать.

Было даже нечто поэтичное в том, как покинутая всеми красавица умирает в одиночестве на снегу. Но, как это ни странно, через некоторое время силы стали возвращаться к Мадлен, и она обнаружила, что не готова к смерти. Если бы она была из тех, кто с легкостью сдается, то умерла бы еще в исправительной тюрьме, когда ей не было и двадцати. Ожидание смерти оказалось весьма скучным делом, а Мадлен не терпела скуки.

У женщины хватило дыхания, чтобы немного посмеяться над собой, а затем, ухватившись за ветку, она приподнялась. Ее тело заледенело, ноги не слушались. Судя по всему, она слишком поздно передумала умирать — в деревню ей не вернуться, а поблизости домов было очень мало. Но Мадлен решила попробовать. Она вдруг припомнила неподалеку один небольшой коттедж, где раньше жила одинокая женщина. Когда эта женщина умерла, Хай-Тор опустел. Вдруг там до сих пор никого нет? Впрочем, и до него слишком далеко.

Однако ничего лучшего Мадлен придумать не могла, поэтому она опять побрела по почти скрывшейся под снегом дороге. Женщина сомневалась, что сумеет найти убежище, но теперь это уже не имело значения — пусть старуха с косой сама найдет ее, и будь она проклята, если станет выполнять за посланницу сатаны ее работу!

Впрочем, Изабел наверняка сказала бы, что она уже проклята.

Уже стемнело, когда Диана направилась к сараю. Порыв ледяного ветра отбросил ее назад, к дому, и женщина вцепилась в дверную ручку, вглядываясь в снежную тьму. Слава Богу, Эдит настояла на том, чтобы на зиму они повесили веревку между домом и сараем — в случае непогоды эта веревка указывала им путь. В этот вечер она как раз оказалась необходимой, и Диана шла к сараю, держась левой рукой за веревку, а правой поднимая горящий фонарь. Снега навалило уже достаточно, и женщина с трудом открыла дверь сарая.

В помещении было довольно тепло, тихо пищали цыплята. Диана сняла перчатки и повесила фонарь на гвоздь, а затем потерла руки, чтобы согреть их перед доением. Женщина осмотрелась вокруг, чтобы убедиться, все ли в порядке.