Вивьен Уэстлейк: Маркиз на Рождество (ЛП)

— Вайолет, я уезжаю. — Он протянул ей письмо.

Она положила конверт на комод.

— Если тебе есть что сказать, говори мне в лицо. А не так.

— Сказать мне больше нечего. Я уезжаю. Мы с Изабеллой препираемся уже двадцать лет, это никакая не новость, но обременять нашими ссорами тебя я не хочу. Мы с ней продолжим разговор в другом месте, не впутывая тебя.

Разве не о том же самом она думала полчаса назад? И, тем не менее, мысль о расставании с Китом причиняла такую боль, словно ее грудь кромсали ножом.

— Ты убегаешь, Дэниел. И ты сам это понимаешь.

Он вздрогнул как от пощечины.

— Кит. Меня зовут Кит, Вайолет. Сначала ты зовешь меня Китриком, теперь Дэниелом. Это значит — со мной покончено? Ты вычеркнула из памяти все, что произошло между нами за месяц, и теперь будешь относиться ко мне, словно к какому-то дальнему родственнику, присутствие которого еле можешь терпеть?

— Ты ведешь себя глупо. — Он настолько погрузился в жалость к себе, что за деревьями не видел леса.

— А ты жестоко.

— Жестоко? Я заботилась о тебе, выхаживала тебя… — «любила тебя» — …делилась с тобой всем, что у меня есть. Ты поступаешь как избалованный подросток. Рано или поздно тебе придется повзрослеть и взять на себя ответственность.

— Но не сегодня.

— Я бы попросила тебя остаться, однако вижу, что ты уже принял решение и к любым моим просьбам останешься глух. Но, по крайней мере, поговори перед отъездом с сестрой.

— Говори с ней сама, раз вы теперь лучшие подружки.

Ох, ну что за нелепица? Этот сильный и смелый мужчина, властный как принц, который в одиночку одолел двоих бандитов, которому она позволяла делать с собой немыслимые вещи — он бежал от нее, бежал от своей семьи. Смелости встретить лицом к лицу своих внутренних демонов ему не хватило.

— Поступайте, как знаете, милорд. Очевидно, в этом доме вас ничего не держит, а посему смысла оставаться здесь нет.

Она хотела, чтобы он передумал. Хотела услышать, что она стоит того, чтобы за нее бороться. Хотела, чтобы он был мужчиной, которого она полюбила, а не испуганным мальчиком, бегущим от призраков прошлого.

— Зачем мне оставаться? Вы с Беллой уже решили, какой должна быть моя жизнь, каким должен быть я сам. Я отказываюсь считать свою жизнь пустой только потому, что не оправдываю ваших ожиданий.

— Если она кажется тебе пустой, то ни я, ни Белла в этом не виноваты. Ты всегда был волен делать абсолютно все, что захочешь, и, судя по всему, так и делал. Ты никогда не задумывался, что у твоих поступков могут быть последствия?

— Мои поступки — мое личное дело. У Беллы есть своя жизнь, вот о ней пускай и хлопочет, а не тратит все свое время на обустройство моей.

— Тогда займись этим сам, Дэниел. Стань лучше — ради себя и ради сестры.

— Прощай, Вайолет. — Он обнял ее, и хотя ей хотелось прижаться к нему всем телом и пролить распирающие ее изнутри слезы, она сдержалась. — Спасибо, что занималась моим здоровьем и ухаживала за мной, когда я был не в состоянии делать это сам.

Стиснув напоследок ее руку, он подошел к двери.

— Я сказал Эйвери, на какой адрес отправить мои вещи. — Он кивнул на три гинеи, которые лежали на крышке комода. — Проследи, пожалуйста, чтобы он взял деньги. Мне уговорить его не удалось.

— Прослежу.

Она тонула в его глазах как в бушующем океане. Кит уезжает. Она, верно, никогда больше его не увидит.

Она хотела, чтобы он уехал. Хотела, чтобы затянулась нанесенная им вчера рана. И в то же время хотела, чтобы он остался и вернул то счастье, что связывало их два дня назад, когда она любила его и думала, что у них есть надежда.

Он еще не ушел. Еще не поздно сказать ему те слова, которые он хочет услышать. Если она встанет на его сторону, то, быть может, он согласится остаться.

Но тот Кит, которого она полюбила, был отважным, мужественным и благородным. Если он отказывается быть тем человеком, в кого она поверила — пусть уезжает. Всю свою жизнь она заботилась о других: об отце, о раненых на войне мальчишках, о муже во время его долгого и изнурительного недуга. Благодаря Киту она поняла, что теперь ее черед принимать заботу. Если не от него, что ж, она наберется терпения и дождется другого.

* * *

В дверь постучали. Вайолет не хотела никого принимать, но Мириам, не дождавшись разрешения, отворила дверь. Лежа в кровати, она увидела, что на пороге стояла герцогиня — вьющиеся волосы свободно распущены, на плечах нежно-лиловый атласный халат.

— Вайолет? — Голос был удивительно мягким, как блуждающие на ветру огоньки.