Карен Хокинс: Как очаровать графиню

— Что там такое? — Далия уставилась на сестру, широко раскрыв глаза.

— Да откуда я знаю? Ведь не я же себе его послала!

Далия высунулась по пояс из окна:

— Лили, мы в гостиную! Попроси кого-нибудь из конюхов втащить сундук в дом.

— Вот еще, стану я бегать за конюхами! Спускайтесь, мы втроем прекрасно справимся!

Далия и Роуз опрометью кинулись вниз по лестнице. Втроем они не без труда втащили сундук в гостиную и теперь смотрели на него, тяжело дыша и отдуваясь.

— Открывай его, Роуз! — торопила сестру Далия.

— Но у меня нет ключа…

Лили помахала перед носом сестер маленьким золотым ключиком:

— Он висел на шнурке рядом с запиской!

Склонившись над сундуком, Роуз вставила ключик в замочную скважину. Что могли ей прислать? И кто это сделал?

— Проклятие, он не поворачивается!

— Дай-ка я! — Лили плюхнулась на коленки и принялась, пыхтя, крутить ключ. Роуз отряхнула юбки. Наконец, Лили издала вопль торжества — ключик повернулся. Далия кинулась к сундуку, едва не сбив с ног Роуз. А Лили уже поднимала тяжелую крышку.

Привстав на цыпочки, Роуз через головы сестер пыталась хоть что-то рассмотреть.

— Что там? В сундуке?

Лили озадаченно поглядела на сестру.

— Тут платье… Ой, Роуз, посмотри только!

— Я бы посмотрела, если бы Далия не загораживала…

— Ох, прости, пожалуйста! — Далия отодвинулась в сторону, а Лили, разорвав оберточную бумагу, достала из сундука платье столь потрясающей красоты, что Роуз лишилась дара речи.

Широкие нижние юбки небесно-голубого шелка по подолу отделаны были широкой полосой пышного белоснежного кружева, а верхняя юбка была из нежнейшего газа. Широкие пышные рукава и вырез декольте отделаны были синими шелковыми лентами, расшитыми жемчугом, такие же ленты опоясывали лиф под грудью.

— Наверняка его шила парижская модистка! — ахала Лили, поглаживая нежный шелк. — Никогда не видела такой красоты!

— И я тоже. — Любопытство Роуз росло с каждой минутой. — Неужели на сундуке нет адреса?

— Нет. А в записке только твое имя и ничего больше…

— О-о-о, Роуз! — в голосе Далии звучало благоговение. Сестра держала в руках пару туфель столь дивной красоты, что у Роуз захватило дух. Сшитые из мягчайшей кожи козленка, они покрыты были тускло-золотым лаком, отчего казались сделанными из стекла.

Роуз протянула руку к туфелькам, однако Далия вновь склонилась над сундуком:

— А что это там еще за сверток?

Развернув его, Роуз увидела великолепный шарф в греческом стиле — тускло-золотой шелк необычайно подходил к туфлям и бело-голубому платью. Весь наряд был само совершенство!

— Тут еще перчатки! — Лили пошуршала бумагой и извлекла на свет пару белоснежных, длинных, до локтей, перчаток. — Роуз, я знаю, какую прическу тебе сделать! Ты поднимешь волосы на восточный манер и вплетешь в них голубые цветочки…

Роуз тихо рассмеялась:

— Полно, Лили, это какая-то ошибка! Это предназначалось вовсе не мне… может быть, тут есть письмо? Давайте поднимем бумагу и посмотрим…

— Вот! — Далия выхватила из сундука удлиненный изящный конверт с печатью. Эту печать Роуз тотчас узнала.

— Ты знаешь, от кого это? — допытывалась Лили.

— Это от герцогини Роксборо…

— Ну теперь-то ты рада, что съездила к крестной в гости! — тормошила ее Далия.

— Читай скорее! Наверное, она объясняет, почему прислала тебе платье, — вторила сестре Лили. — Поторопись, я сгораю от нетерпения!

Сломав печать, Роуз отошла к окошку и раскрыла письмо.

Моя дорогая мисс Бальфур!

Пишу это письмо с тяжелым сердцем. С тобой недостойно поступили под крышей моего дома, что несказанно печалит меня. Я уже пожилая женщина, не слишком здоровая, так что ты премного меня обяжешь, если примешь этот маленький подарок и приглашение на бал, что состоится завтра вечером.

Необдуманный поступок моего племянника наверняка послужил пищей для пересудов, и слухи стремительно распространяются. Но ты уже научена горьким опытом и знаешь, что бегство — худший способ борьбы с ними. Твое присутствие на балу, равно как и теплый прием, который я тебе окажу, заткнут злобные рты — никто не поверит, что я принимаю в своем доме одну из многочисленных любовниц Сина. Как бы ни было тебе трудно, детка, но ты должна сделать это и ради сестер. Так что приготовься улыбаться в лицо презренным сплетникам!

Единственное, что может тебя удерживать, — это опасение, что ты можешь столкнуться с Известной Персоной. Однако успокою тебя: Синклера на моем балу не будет. После твоего отъезда мы с ним рассорились в пух и прах, и я поклялась на могиле моей дражайшей тёти Агаты, что ноги его в моем доме больше не будет!