Михель Гавен: Заговор адмирала

— Прожить пятьдесят лет? — Маренн теснее прижалась к нему, обняв. — Мы даже не знаем, будем ли мы живы завтра — не то, что будем ли мы вместе. Например, налетит союзная авиация и разбомбит поезд. Или ещё что-нибудь разбомбит, а мы окажемся рядом. Адмирал и его жена встретились в счастливые времена, ещё в империи Франца Иосифа, до Первой мировой войны, когда мир был другим, он дышал любовью, мне так кажется. Все грозы, которые обрушились на него позднее, ещё не проявили себя, они дремали. Это были последние годы золотого девятнадцатого века. Века расцвета искусств, красоты. Нам достался совсем другой век, тяжелый, кровавый. Ведь если подумать, как можем мы сравнивать свою жизнь с жизнью четы Хорти, если мы ещё ни одного дня, собственно, не жили в мирное время. Мы всё время на войне, Отто — и ты, и я. Нервы напряжены, смерть постоянно ходит рядом. Она в нашем доме, в нашей постели, в любой момент может раздаться телефонный звонок, и всё — вот она, отвратительная старуха с клюкой снова ждёт. Она может настигнуть в любой момент, и всё кончится. Смерть, разрушение, страдание, потеря близких, друзей — вот постоянный фон нашей совместной жизни. У них, конечно, всё было по-другому. Они выезжали на прогулки верхом в Шенбрунне, танцевали на императорских балах, слушали прекрасную музыку в парках. Тогда закладывались основы их совместной жизни, и, конечно, они совершенно другие.

Маренн вздохнула, хотела поцеловать Отто, подняла голову и увидела его глаза, опутанные сеточкой тонких морщин. Это были глаза не того, кому она ещё недавно боялась доверять, а глаза близкого человека, такого близкого.

— Мы только и прожили мирно чуть больше полугода в тридцать восьмом и в самом начале тридцать девятого, — продолжала она. — И это было лучшее время в моей жизни, правда. Я была счастлива. А то мирное время, которое прошло между двумя мировыми войнами, я вообще провела одна, оплакивая потери.

— С тобой был тот француз, де Трай, — негромко напомнил Скорцени.

— Да, был, — согласилась она. — Но мне теперь кажется, что не был. Мне кажется, это всё вообще было в какой-то другой жизни. До тебя. До нашей встречи.

Спустя две недели после низложения Хорти и прихода к власти в Будапеште диктатора Салаши советские войска силами Второго и Третьего Украинского фронтов под командованием маршалов СССР Малиновского и Толбухина начали массированное наступление на немецкие войска, сосредоточенные на территории Венгрии.

Началась Будапештская операция, закончившаяся окружением немцев под Будапештом и их полным разгромом. С учетом Балатонской операции, проведенной немецким командованием в феврале-марте 1945 года по деблокированию Будапештского котла, бои за Будапешт в общей сложности длились около четырех месяцев. Город стал центром кровопролитного сражения, в котором практически был уничтожен полностью, приобретя печальную славу «Дунайского Сталинграда».

Правительство Салаши не предприняло никаких мер по эвакуации мирных жителей из города. Венгерские дети, женщины, старики оставались вместе с немецкой армией внутри кольца. Они испытали все ужасы блокады — непрекращающиеся бомбежки, обстрелы, очень быстро начавшийся голод.

В городе не осталось ни одного целого здания, многие великолепные архитектурные сооружения, служившие памятниками эпохи императрицы Елизаветы и императора Франца Иосифа, были утрачены безвозвратно и так никогда и не восстановлены полностью.

Дворец Гёдёллё, где августейшая чета останавливалась во время свадебного путешествия и часто жила позднее, сгорел. Сгорели флигели крон-принца Рудольфа и покои принцессы Гизеллы. Большинство портретов императрицы Зизи, украшавших дворец, погибли, из них сохранилось очень немного — то, что спасли из огня сами венгры, жившие в окрестностях дворца. Дворец Гёдёллё полностью не восстановлен и в наши дни. Памятник императрице Зизи в парке Гёдёллё, разрушенный прямым попаданием бомбы, восстановили только в девяностые годы.

В боях за Будапешт с обеих враждующих сторон погибло около двухсот тысяч солдат и офицеров. Вместе с ними к безвозвратным потерям войны относят также восемьдесят тысяч мирных жителей Будапешта и двести тысяч венгерских евреев, которых команда Эйхмана успела вывезти в лагеря смерти до прихода советских войск.

Всех этих ужасных потерь и разрушений хотел избежать последний законный правитель Венгрии, регент и блюститель монаршего трона, блестящий флигель-адъютант его величества императора Австрии и короля Венгрии Франца Иосифа, флотоводец и политик адмирал Хорти. Но ему не позволили спасти Венгрию и венгров.