Войско Хакона оттеснили обратно к морю: отряд под предводительством Эгиля Паука, не участвовавший в общем сражении, прикрывал норвежцев, пока они садились на корабли, и пал весь целиком. Половина судов осталась на берегу: для них просто не хватило гребцов. Стяг Хакона еще трепыхался на ветру, будто Сигурд-Георгий воинственно грозил мечом остающимся. Иные из датских хёвдингов хотели посадить людей на вражеские корабли и пуститься вдогонку, но Харальд отверг это предложение. От его войска тоже осталась половина. Люди были измучены, изранены. Никого из соратников-вождей он не видел и уже послал их разыскивать. Стяг Олава нашли – он виднелся ярко-синим краем из-под тела убитого знаменосца. Тело Горма долго искать не пришлось – его люди видели гибель конунга и уже вынесли его с поля. Харальд подошел туда, когда норвежцы отчалили и он смог вновь повернуться лицом к своей земле.
Между плечом и шеей Горма зияла страшная рана, залитая черной засохшей кровью. Но лицо его было спокойно, почти радостно, как будто перед смертью он увидел что-то необычайно отрадное. Харальд стоял, свесив голову, ветер теребил его упавшие на лицо светлые волосы. Хирдман молчали, столпившись вокруг тесным кольцом.
– О такой смерти любой конунг может лишь мечтать! – сказал наконец Регнер, тоже осунувшийся, опирающийся на обломок копья. – В палатах Валгаллы Один с радостью примет нашего старого конунга. Но так как не годится данам оставаться без конунга хотя бы на один день, мы должны немедленно найти себе другого.
– Далеко ходить не придется! – Бродди поднял глаза на Харальда. – Да славен будет Харальд сын Горма, конунг данов!
Хирдманы закричали, еще нестройно, но с оживлением. Принесли щит, Харальд встал на него, и четверо хирдманов подняли его на уровень плеч, чтобы все, кто выжил после битвы, знали: у данов есть уже конунг, достойный преемник прежнего! Осталось найти женщину, что вышьет ему собственный новый стяг.
Сойдя наземь, Харальд велел выставить дозор у моря, а остальным собирать раненых, которым еще можно оказать помощь. Он и сам ходил по полю, пока не нашел Олава и Эймунда – один лежал поверх другого. Дядя и племянник, последние из йотландских Инглингов, ушли в Валгаллу вместе. И тела обнаружились совсем не там, где им полагалось бы… Харальд вздохнул: Олав и здесь явно шел впереди. Будь у него ума столько же, сколько сил и отваги – получился бы величайший герой! Но зато он умер так, как всегда хотел.
Гибель Эймунда искренне огорчила Харальда. Несмотря на все их раздоры, он не мог не уважать младшего Инглинга, а к тому же боялся представить отчаяние Ингер. И, подумав о сестре, он решил вернуться в усадьбу – там ведь тоже нужно готовиться к приему раненых и уцелевших.
В усадьбе его встретила растерянная челядь. Норвежцы Эгиля Паука на обратном пути подожгли было одно из строений, но слишком спешили вернуться к своим, и пожар удалось потушить – мокрая солома крыши горела плохо. Но кроме челяди, никто не вышел ему навстречу.
– Где женщины? – Харальд в беспокойстве огляделся. – Моя сестра, где Гунхильда?
– Йомфру убежали… – бормотали старые служанки, недостаточно легкие на ногу, чтобы последовать их примеру. – Здесь были норвежцы. Молодые госпожи убежали в лес, те гнались за ними…
Харальд похолодел. Пока они там воевали на поле, женщины в усадьбе остались беззащитны. Но кто мог подумать, что Хакон пойдет на такую подлость?
Он выбежал за ворота. На поле было пусто.
– Где молодые госпожи? – заорал он так, что его услышали во всей усадьбе сразу. – Ингер! Гунхильда! Кто-нибудь их видел?
– Я видела, норвежцы несли плащ и худ йомфру Гунхильды, – подала голос одна из служанок.
– А ее саму? – Харальд схватил ее за платье на груди.
– Не знаю… – Та в испуге сжалась. – Я видела ее синий плащ и ее белый худ, она в них убежала. А потом фру Ингер велела рассыпаться, чтобы не бежать всем вместе, и мы все разбежались в стороны, и они тоже. Побежали в лес. А потом… я не знаю, я пряталась.
– Я тоже видел плащ йомфру, – подтвердил один из рабов-водоносов. – Норвежцы бегом бежали из лесу и несли его. Самой йомфру я не видел.
Харальд немедленно приказал всем, кто есть в усадьбе, до последнего старика идти в лес и искать. Велел выпустить собак, но те не могли взять след, затоптанный десятками ног.
Вооружившись факелами, челядь и сколько-то хирдманов, кто не был ранен, устремились через поле в лес. Шагах в двадцати от опушки нашли Грима управителя: он был ранен в двух местах и лежал за кустами, перетянув рану на бедре обрывком своего подола, а глубокий порез в плече зажимая ладонью.
Читать дальше