Алессандра Матрисс: Письмо Потомкам

Жена???

Я плачу навзрыд, а люди вокруг снуют, пытаясь угодить… Жалкие черви. Я смотрю сквозь слёзы на того вельможу:

– Ты слышал что-нибудь о призраках Святейшей?

Он бледнеет и кивает в ответ.

– Ты новый из них.

Его зрачки расширены, изо рта капает пена. Мгновение – и носом идёт кровь.

« Здравствуй, Святейшая… праматерь наша в тебе, говорит, плачется… Не убий, не кради, не прелюбодействуй»

Я мысленно давлю вельможу, хищно скалясь…

– Ульрианнашш! – Шипит Стефан и бьёт меня по лицу. Резкая боль вылавливает меня из океана, и я навзрыд реву.

Не понимая ничего мною сделанного и сказанного, шипят за спиной люди, перешёптываясь и пытаясь привести в себя второго министра. Он капает на пол слюной и кусает руки. Кровь льётся на пол, а он лишь молчит.

Через час он вернется, но его путь обречен…

***

Цахес был красив словно бог. Длинные черные волосы разметались по подушкам, бледное аристократическое лицо ярким пятном маячит на красном.

Он умирает.

Мы в его покоях, посреди венецианской мебели и гобеленов. Всё выполнено в красно-золотых тонах, лишь древние фрески из разрушенных храмов горят на потолке всеми красками. Как это по-императорски…

– Что с ним? – спрашиваю я, в ответ лишь молчание.

– Что с ним? – спрашивает Стефан, и у лекарей развязываются языки. Я попросила не говорить никому, кем являюсь, даже после выходки со вторым министром.

– После обновления памяти он стал сам не свой, всё ходил и бился об стены. Его пришлось усыпить.

– То есть как?

– Возможно, память Императора не смогла адаптироваться к новой системе и вступила в конфликт с вирусом… Чтобы не разрушить ее, нам пришлось усыпить его, чтобы…

Я встреваю в разговор:

– То есть вы просто решили не марать руки? А записать новую версию памяти?

Лекари пафосно ухмыляются, мол, что вы, сударыня…

– Он умирает. И умрёт. Не ясно, что ли?

Да нет, всё как раз ясно. Сейчас правит балом кто-то другой. Всем выгодно, чтобы Цахес умер. Если бы не наш приезд, то ему никто не помог, даже если и хотел.

Из страха перед смертью.

Я гадко улыбаюсь, насколько могу. Прошу всех отойти назад. Раздеваюсь, чтобы мне не мешала одежда. Взмах рукой и по телу бегут полосы… Чёрными глазами я смотрю на шокированных лекарей, и те режут молча свои руки. Мне нужна помощь и вы заплатите мне жизнями. Я не терплю полутонов в общении.

Сочная, густая кровь бежит вниз, но не долетает до пола. Она струйками по воздуху несется ко мне, врезаясь в спину и формируя крылья. Часть крови слишком грязная и больная. Кто-то из них заражен. Если бы я хотела, то изменила бы ее так, как мне необходимо.

Но сейчас я слишком ленива. Отшвыриваю именно этот ненужный мне поток в лицо хозяина, обливая того собственной горячей кровью.

Мало, слишком мало… Я хочу еще.

В этот момент в покои заходит еще один из медицинского обслуживания, в ужасе смотрит на меня, на своих коллег и падает на колени…

А потом перерезает себе горло…

Виновен.

Красное на чёрном.

Красиво.

Я безумно улыбаюсь и бормочу, чувствуя силу. Огромный поток силы. Струи крыльев наполняются, звенят и врезаются острыми жалами в тело Цахеса. Смешиваются с его кровью, с его сознанием.

– Ты будешь жить. – Рычу я и сливаюсь с его сознанием.

***

Представьте себе мир из кусков головоломки.

Пазл.

Мозаика.

И вот, ты стоишь в центре этого мира, а куски обрываются и падают в пропасть, черную и пожирающую.

Именно так выглядел Цахес изнутри. Увидев меня, как я весело шагаю в пустоте, он засмеялся.

– Ты моя смерть! Я так и знал!

– О чём ты, радость моя? Я за тобой. – Мурлыкнула я, разглядывая кусок мозаики в руках. Это было всё равно, что смотреть фильм. Эротический.

Мне досталось странное воспоминание.

– А, это так мило. – Улыбнулся он. – Мой первый раз, когда я был с женщиной.

И протяжно вздохнул. Я молча бросила кусок в сторону и подобрала второй. Он был куда интересней.

– Я умираю. И ты, настоящая, даже не знаешь об этом, ты же всего лишь моё воображение…

Я удивленно прошипела что-то вроде «рехнулся?» и довольно улыбнулась в ожидании.

Мне светит достаточно искренний монолог.

Цахес протянул свои руки ко мне и замер:

– А почему у тебя крылья? Я же никогда тебя такой не представлял… И эти клыки… Ты не слишком красива.

Я еле дрогнула, размазалась дымкой и стала более женственной. Он нараспев произнес:

– Моя… мама… Названная, но мама. Я все-таки тебя ждал. Я рад, что умру рядом с тобой. Иногда я думаю, что лучше бы ты позволила моему отцу забрать это тело, он был лучшем правителем.