Тина Конноли: Настоящая ведьма (ЛП)

Я дотронулась до его плеча. Он весь дрожал.

— Подумай о выборе собственного пути. Ты снова можешь стать собой, самим собой. Просто прикажи ему уйти.

Вокруг воцарилась тишина.

А потом из него хлынули потоки радужного ослепляющего света. Он отшвырнул меня в угол пентаграммы, которая даже не сдвинулась с места. Здесь, в пределах пентаграммы, вонь от фейерверков и плесени была такой сильной и едкой, что я чихнула, но не дрогнула. Снова повторялись события вторника, но на этот раз всё было иначе.

На этот раз я впустила демона.

Демоны быстро вселяются в тела. Я раскрылась и позволила элементалю войти в меня. Он завопил, когда понял, где оказался, и попытался вырваться.

— О нет, не получится, — проговорила я. — Ты останешься здесь.

Я заперла его внутри себя, что, несмотря на невероятно жуткое ощущение, словно во рту у тебя плещется живая золотая рыбка, было вполне возможно. В конце концов, демоны жаждут воплотиться в человеческие тела. Эстахот хотел покинуть меня и попробовать ещё раз вселиться в Девона, но в то же время я была его плащом, его убежищем во время шторма. Сила моего приказа подействовала на него так же, как и приказ ведьмы во вторник. Он нерешительно съёжился где-то в глубине меня.

— Ты ещё не выполнил все условия своего соглашения, — напомнила я ему. — Но сначала мы вернём эти надежды и мечты их законным владельцам.

Демон успокоился, свернувшись клубочком. Ощущение золотой рыбки тоже ослабло. Я почувствовала, что он затаился, пожав воображаемыми плечами.

— Хорошо, — сказал Эстахот.

Но если на данный момент демон был готов играть по моим правилам, то, несомненно, он продумывал какой-то новый план. Я ему ни капельки не доверяла.

— Моя часть сделки была выполнена, когда я собрал их здесь.

И тогда все пять мечтаний прошли сквозь меня. Я невольно просмотрела их. Тайная надежда Риз стать воспитателем в детском саду и завести большую семью. Ожесточённое желание Эйвери быть звездой тенниса. Девушка, которая увлекалась компьютерами, хотела проектировать игры, Ташель мечтала строить мосты, а последняя девушка хотела быть библиотекарем. Я вернула им все их мечты. Пентаграмма замерцала и пошла трещинами, когда девушки одна за другой опускали руки.

Ну, все, кроме Риз, которая до сих пор крепко держала руки стоящих рядом с ней девушек, даже когда они попытались её оттолкнуть.

— Я выиграла, я выиграла, — повторяла она со слезами на глазах.

В них больше не было стеклянного взгляда зомби, но на лице Риз осталось сморщенное и запутанное выражение.

Девон пошатнулся и упал на колени в грязь.

— Прости меня, Риз, — сказал он надломленным голосом. — Вы все, простите меня.

Большинство девушек побрели прочь в полном ошеломлении, но Эйвери сначала залепила ему пощёчину, а потом потащила прочь убитую горем Риз.

— Мои надежды и мечты! — вскрикнула ведьма. — Как теперь мне использовать силу феникса?

— Ты собираешься использовать силу феникса? — заорала Спаркл/Кари.

Она была в большом смятении, но память, вероятно, вернулась полностью. Казалось, она тянет её в двух разных направлениях, как было с Девоном/Эстахотом. Несомненно, именно та часть, что принадлежала прежней Кари, визжала:

— Это мой феникс. Я нашла его и привезла сюда. Он только мой!

— Нет, если я первая доберусь до него, — возразила Сармин.

— У тебя же есть дракон, — парировала Кари. — Зачем тебе ещё и феникс? Жадная злая…

— Девочки, девочки, — встряла я. — Феникс никому не принадлежит. У феникса, как и у человека, не может быть хозяина.

А потом я обратилась к свернувшемуся глубоко-глубоко внутри меня элементалю, который всё ещё не выполнил одно условие своего соглашения.

— Готов? — спросила я.

— Готов, — ответил Эстахот.

Его сила потекла через мою, мы опустились и сжали в руках крошечную металлическую мышку. Какое-то время мы трудились в полном согласии, и это казалось таким правильным, словно мы понимали друг друга с полуслова и знали друг друга как свои пять пальцев.

И вдруг я подумала — а что если то, что мне нравилось в Девоне, теперь исчезнет навсегда?

Но фигурка под нашими руками постепенно нагревалась. Она отделилась от своего постамента, и мы взяли её в руки, а она всё нагревалась, росла, менялась. Она стала красной, потом оранжевой, пахла корицей и беспокойством; она трепетала, она дышала, она росла.

Феникс поднялся из моих рук, продолжая увеличиваться в размере. Он всё рос и рос, пока не достиг размеров Мунфайер. И продолжал расти, теперь я видела, что его перья потускнели и истрепались от времени, что глаза были полуприкрыты, а хвост опустился под собственной тяжестью.