Марина Ефиминюк: Наследница

– Ничем, – прохрипела я, и собственный голос показался скрипучим и чужим.

– Вот именно, тебе повезло чуточку больше. Может быть, ты умела очаровательно улыбаться, лежа в колыбельке? И поэтому жена нашего отца выбрала именно тебя, а не меня. А может, ты лежала ближе к окну?

Действие ядовитого порошка проходило. Туманная голова прояснялась, тело возвращало послушность, но я делала вид, что все еще не могла пошевелить даже мизинцем.

– И тогда я решила, что несправедливость должна быть исправлена. Явилась к нашему папане, но тут меня ждал сюрприз. – Пруденс хохотнула. – Он не знал о моем существовании! Представляешь? Он не догадывался, что ты дочь его любовницы и, похоже, сильно испугался, поэтому с ним случился удар. Я испугалась, что меня обвинят в убийстве и повесят на Тюремной площади, но, к счастью, он всю жизнь третировал родственников. Они не просили многого, просто хотели честно поделить наследство, всем по равной доле, а потому без колебаний помогли мне. Было решено объявить меня дочерью Валентина сразу после твоих похорон, но ты каким-то образом выжила, а когда вернулась в дом, то все пошло наперекосяк. Я ужасно разозлилась! На том проклятом приеме мне хотелось объявить всем, кем я являюсь на самом деле, но наш с Клотильдой спор услышала эта странная Глэдис. Совершенно безобидная тетка, но ее пришлось убрать. Потом выяснилось, что Уилборт на пьяную голову нанял какого-то мутного типа, чтобы тот по-тихому избавился от тебя. Для нас глупость дядьки стала огромным сюрпризом. Ты выставила его из дома, и беднягу так накрыла совесть, что он приехал на курорт, чтобы покаяться. Как понимаешь, оставить его в живых было просто невозможно. Эрик раскопал правду о твоей болезни, а ты выгнала своего женишка и развязала нам руки.

– Пруденс, – произнесла я ровным голосом, – ты знаешь, что исповедоваться перед собственной жертвой – это к петле?

В следующий момент я ударила ее в лицо, сильно, резко. Прикосновение вызвало в голове смутное воспоминание, связанное с новоявленной сестрицей. Она взвизгнула от неожиданности, растянулась на полу и схватилась за расквашенный нос. Вскочив с кровати, я вдруг поплыла, перевернула столик, стараясь сохранить равновесие. Ноги плохо слушались, пол качался. Надо было бежать, коль сумела огорошить противника, да только прыткости не хватало.

– Не уйдешь, тварь! – взвизгнула у меня за спиной сестрица и вцепилась мне в волосы. От боли я вскрикнула, начала изгибаться, пытаясь сохранить копну целенькой.

– Эрик! – орала Пруденс. – Она хочет убежать!

Но в стену комнаты много лет назад вживили кристалл для звуконепроницаемости, чтобы я не терзала уши домашних отвратительной игрой. Так что кричать она могла сколько угодно.

Мы сцепились, как кошки, шипя, драли друг друга за волосы, дергали и старались вырвать пряди. Наконец, мне удалось изловчиться и со всей силы жахнуть каблуком обманщице по пальцам ноги. Подкованная набойка легко пробила тонкую домашнюю туфлю. Сестрица странно крякнула и, скривившись от боли, разжала руки. Пока она, становясь бордового цвета, прыгала на одной ноге, я подхватила юбки и дала деру.

Надо было бежать к лестнице для прислуги, но в панике я снова, как много раз после потери памяти, перепутала право и лево. Только ошибку обнаружила, когда на всех парусах выскочила к центральной лестнице. Замерла в нерешительности, теряя драгоценное время, и тут Пруденс схватила меня за шиворот.

– Она сбегает! – завопила сестрица.

В холл выскочил Эрик. Увидев, что мы боремся на верхней площадке, он бросился на подмогу подельнице. Охваченная ужасом быть пойманной, я резко навалилась на злодейку. Вдруг неловко споткнувшись, она стала терять равновесие, замахала руками, отпуская меня, но все равно с тоненьким визгом кубарем покатилась вниз и затихла у подножия лестницы.

Подхватив юбки, я ринулась обратно в коридор.

– Стой! – крикнул Эрик, присовокупив сочное ругательство.

Миновав длинный коридор, я выскочила к лестнице, какой обычно пользовалась прислуга. От короткого хлопка вспыхнула пара тусклых светильников, и я сбежала вниз, к черному входу, но дверь оказалась запертой. Я попробовала ее толкнуть плечом, покрутила ручку и различила шаги. Оказалось, что Эрик не стал помогать раненой подельнице, а предпочел броситься вдогонку мне.

Не придумав ничего изящнее, я заскочила в кухню, схватила с крючка над кухонным прилавком сковородку и спряталась у двери. Приготовившись к удару, я старалась не дышать, чтобы не пропустить момент, когда он окажется близко. Но Эрик облегчил мне задачу, выходя в столовую, он пропел: