Дана Арнаутова: Избранная морского принца (СИ)

«Выбира-а-а-айте… — вздохнуло море с бесконечным терпением матери к капризным детям. — Выбирайте, но не ошибитесь…»

И Джиад словно раздвоилась, глядя на себя со стороны. Теперь она помнила, ради чего и как оказалась здесь, в странном мире, порожденном их памятью. Они хотели разорвать запечатление. Эликсир жрецов должен был забрать память о боли и подарить забвение на краткое время, нужное, чтобы замкнуть круг.

— Это же неправда! — сказала Джиад, не зная, услышит ли ее Алестар. — Разве может все это завершиться ложью? Я помню много плохого, но ведь было и совсем другое. А ты хочешь сделать нас незнакомцами? Разве я доверюсь тому, кого вижу впервые?

— Я не хочу забывать ее! — в голосе иреназе звенели отчаяние и вызов. — Пусть я сейчас потеряю ее навсегда — тем сильнее я хочу помнить. Каждый миг, каждое касание. Пусть мне будет больно — я это заслужил. Но я не хочу стать для нее никем!

Он протянул руку, и Джиад, поколебавшись единственное мгновение, приняла ее, крепко сжав холодные крепкие пальцы и почувствовав ответное пожатие. И тут же словно удар молнии прошил их обоих, расколов окончательно. Вот двое — человек и иреназе — отворачиваются друг от друга в отвращении, потому что не могут простить окончательно. Слишком многое их разделяет, слишком глубоко тонут они в боли и стыде… А вот другие двое — и они же — сливаются в поцелуе, счастливые и беззаботные, отдавшие боль вместе с памятью, увидевшие друг друга, как в первый раз. Начавшие все сначала!

— Ты хочешь этого? — тихо спросил иреназе. — Выбирай сама… Пусть будет, как ты решишь. Хочешь — без мучений?

Джиад помотала головой, потому что голос предательски перестал слушаться — так сдавила горло глухая горькая тоска. Отдать все, что ее так мучило, — что может быть легче и правильнее? Но, кажется, в ее жизни все шло неправильно, так пусть и идет дальше.

— Я не предам того, что было, — сказала она, вцепляясь другой, свободной рукой в плечо Алестара. — Я выбираю третий путь. Свой!

«Упря-я-я-мые… — насмешливо проурчали волны. — Сами-и выбр-р-рали… Сами-и и тер-р-рпите…»

Кивнув, Джиад посмотрела в упрямую синеву чужих глаз. Враг, так и не ставший возлюбленным… Но кем-то же Алестар для нее был?

— Я люблю тебя, — безнадежно сказал иреназе. — Ты помнишь это? Ты мое Сердце Моря…

— Я помню, — прошептала Джиад. — Я страж. Я стала твоим стражем, хоть и не хотела этого. И что нам теперь делать?

— Замкнуть круг, — улыбнулся Алестар ясно и горько, кладя ей на плечи обе руки. — Замкнуть круг, чтобы разорвать его. Чтобы стать свободными…

Он потянулся к губам Джиад своими, и это было правильно. Джиад вдруг поняла, что все, сделанное ими, — верно не правдой эликсира забвения, а более высокой и святой правдой отваги и честности. Они отказались принять забвение из трусости, но кто им не позволял отбросить то, что мешало доверию? Отбросить и забыть самим, по собственной воле?

— Я верю тебе, — сказала она Алестару. — Верю, потому что помню и знаю.

— Я люблю тебя, — эхом отозвался тот. — Люблю, потому что знаю и помню.

Нежная холодная гладкость кожи была знакомой, будто сотни раз они обнимались вот так — с полным доверием и желанием ласкать. И губы принимали поцелуй доверчиво и спокойно. Наконец-то все случилось, как и должно было случиться на самом деле. Память о боли ушла сама, потому что ей больше не было места в душах, заполненных друг другом.

Джиад целовалась, чувствуя на губах и во рту сладкую пряную соль — вкус чужих губ пополам с морской водой. Пропускала через пальцы длинные пряди цвета расплавленного заката, и в ее волосы тоже запускали руки, перебирая с восхищенной нежностью. А потом одежда стала лишней, потому что непременно, обязательно нужно было почувствовать друг друга обнаженной кожей, и они снимали ее, путаясь в незнакомых завязках и застежках, но не желая уступить, и смеялись этой драгоценной неловкости первого узнавания.

И кругом: вверху, внизу и по сторонам — море трепетало и билось, как живое сердце, проникая внутрь, в каждую частичку их тела. Поило солью их кровь и слезы, плескалось в синеве глаз Алестара и наполняло Бездной зрачки Джиад. Смеялось вместе с ними, потому что, наконец-то, все было как надо, как задумывалось кем-то непредставимо давно, чтобы случиться сейчас и именно с ними.

И когда они плыли, кружась в древнем, как мир, танце, Джиад легко и без страха позволила вести себя, потому что была гостьей в море. Она доверилась тому, для кого вода была родной, — и не прогадала. Поцелуи, прикосновения, жадные и робкие, нежные и настойчивые… Алестар ласкал ее, как и обещал, исступленно и бережно, как величайшую драгоценность и живое чудо… Все случилось само собой: упругая толща песка под сплетающимися телами, горячие губы, не дающие думать и тем более не позволяющие испугаться. Джиад потянулась навстречу сама, разводя колени, раскрываясь и позволяя, ахнула и всхлипнула, почувствовав проникновение, и тут же снова застонала в истоме.