Карина Демина: Одинокий некромант желает познакомиться [litres]

Поэтому, верно, и действует, что просто-таки замечательно, потому как табачный настой от клеща помогал весьма слабо.

– Если вас не смущает.

– Не смущает, – Анна еще раз понюхала банку. – А розам не повредит? Все же довольно чувствительны…

– Там не только темная компонента, – женщина расплылась в улыбке. – Да и вы сами попробуйте, увидите… удивительное дело. Я заказала, но с тем, что творится, мой сосед вовсе лавку закрыть вынужден был. Он прикупил амулеты от крыс, они, конечно, темные, но все же крысы… Каждый год запасался, брали хорошо. А тут витрины побили.

– Ужас какой, – совершенно искренне сказала Анна.

И все же взяла вытяжку пиретрума, а к нему бордоскую жидкость, ненавистную серу и так, по мелочи. Вдруг вспомнилось, что нелишними будут кольцевые опоры малого диаметра. Стяжки для кроны. Сезаль, которым весьма удобно было укрывать корни. Да и новый инструмент впечатлял. А крохотные, с мизинец, кашпо из белой необливной глины просто по душе пришлись.

– Ужас… его сына побили, когда он заявил, что от темных и польза есть. Конечно, молодые, пьяные, у них в головах неизвестно что, но вот лежит теперь, ребро сломали. А околоточный только руками разводит. Мол, сам виноват, – женщина складывала покупки, и руки ее двигались нервно, да и на круглом лице застыла гримаса беспокойства. – Это где видано… никакого порядка…

– Возможно…

– Преувеличиваю? – она махнула рукой. – Может… Только я раньше жила… где жила, погром случился еврейский. Тоже все со слухов начиналось, что, мол, младенчиков у нищих покупают, чтобы кровь их на свою Пасху лить. Глупость же! Все же знают, что глупость. А потом у кого-то ребенок пропал, и я вам скажу, что когда погром начался, мать нас в подвале спрятала, потому как толпа разбираться не станет и паспорт не спросит, задавят, сожгут… Полыхнуло полгорода. Мы и переехали туда, где еврейских общин нет…

Зато появились вдруг темные маги, от которых выходит больше беспокойства, чем от евреев.

– Вы… – она спрятала руки под лавку и оглянулась, будто опасаясь быть подслушанной, – осторожней. Я слабая женщина. Я решила, что уеду. Закроюсь и уеду. К сестре. На месяцок. И вам бы надо, вы ж там возле проклятого дома живете, а пойдут, то и спрашивать не станут, кто вы им. Сожгут вместе, и все.

– Так ведь полиция…

Ответом была печальная улыбка.

– Полиция после разбираться станет. Кого повесят, кого на каторгу, только, поверьте, вас это не спасет.

Из магазина Анна выходила в глубокой задумчивости.

Глеб отложил последнюю из папок.

– Надо…

– Уже, – Земляной устроился на диванчике, закинув ногу за ногу. – Дела пересмотрят в связи с вновь открывшимися обстоятельствами…

Правда, четверым повешенным это вряд ли поможет.

Еще семеро осуждены, и, судя по срокам, отправили их отнюдь не на ближние поселения. Кто выжил? Кто сгинул в первую же зиму? А кто лишился здоровья?

– Это не наша вина, – Земляной сказал очевидную вещь.

– Не наша, – согласился Глеб.

Дела до того походили одно на другое, что было удивительно, как никто прежде не заметил этого сходства.

Молодая девушка, как правило, из хорошей семьи. Влюбленность. Тайный поклонник. Смерть. Изрезанное тело.

Виновный, которого находили быстро из острого желания поскорее закрыть неприятное дело. А потому в спешке этой никто и не думал делать запросы в соседние губернии.

– Я карту сделал, – сказал Земляной, разворачивая тубус. – Смотри, отсюда он начал…

Лифляндская губерния, Рижский уезд. Далековато, но…

– Потом был здесь…

Очередное яркое пятнышко на карте. Губерния та же, но Вольмарский уезд.

– И обрати внимание, вот два городка, почитай, почти на самой границе. Думаю, там добираться верхами пару часов, если поездом, то и того меньше. И море, летом приезжих хватает…

Городки рядом, но относятся к разным уездам, стало быть, и дела пошли в производство в разные жандармерии. Тем паче что между убийствами прошло больше месяца.

– После он меняет дислокацию. Астраханская губерния, но вновь же разные уезды… на сей раз три трупа. Полный рисунок. И год спустя…

Папок не так и много, с дюжину, если прибавить предыдущие, то все одно…

– Знаешь, мне кажется, что раньше он трупы прятал, – Глеб сомневался, что простая эта мысль не посетила голову Земляного, однако все же высказался. Молчать было совсем уж нестерпимо. – Вот здесь.

Самому старому делу было семь лет.

И некто мещанин Одальцов эти семь лет провел на каторге за убийство своей невесты, мещанки Солодько. Жив ли остался?