Марина Эльденберт: Поющая для дракона

Меня вдруг накрыло осознанием, что вот она, Танни, сидит передо мной и хлопает круглыми глазами. У ног с порыкиванием трется Марр, но я все равно не могу успокоиться.

Руки холодеют все больше, сердце бьется все чаще.

— Драконам не попасть в город, пока Лаувайс их держит.

— Откуда ты знаешь, что там не полетела защита? — Танни была реально напугана.

— Знаю.

Тогда почему меня так потряхивает?

— Чтоб их! — Сестрица подскочила. — Включи визор, а я пока наберу Имери. Они же там живут.

И правда, наш бывший район был гораздо ближе к пустошам. Скромнее, беднее, грязнее, но именно там Танни подружилась с Имери, они играли в одном дворе еще совсем маленькими, когда мама была жива.

Сомневаясь, что услышу по визору что-нибудь интересное, все-таки спустилась вниз и щелкнула пультом. Но смотреть не осталась — мне просто нужно было чем-то себя занять. Поэтому я направилась на кухню готовить кофе и панкейки. Расколошматив пару яиц мимо миски, решила бросить это занятие. Положила Марру еды, но он даже не взглянул в ее сторону. Плюхнулся на зад, вытянул морду и завыл.

Надрывно, тревожно, с тоской.

Тогда я опустилась рядом с ним на колени, погладила горячие лапы.

И запела.

Для Марра, для того, кто отправился в пустоши. И самую малость для себя.

Уверенность вливалась в меня со словами знакомой песни, как привычный выход на сцену. Спокойствие текло через мой голос, разбавляя непрерывный вой сирен. Марр затих, глядя мне в глаза, только хвостом колошматил по полу. Все тише, тише и тише, и тем быстрее набирала силу решимость. Странная решимость, суть которой осознать я пока не могла, но заключалась она где-то на грани слов: «Я — твоя женщина, а ты — мой мужчина».

Виар тяжело вздохнул, выпустил струйки пара через нос и положил морду мне на плечо. Я же продолжала поглаживать его по голове, по лишенным шерстинок костяным наростам. Горячим из-за обтягивающей их грубой кожи с тонкими чешуйками.

— Охренеть! Гляди!

Подскочила и обернулась — Танни совала мне под нос телефон на прямой связи с Имери. Подростки забрались на крышу и, разумеется, снимали все на видео, а заодно и показывали нам. Отсюда было видно очень хорошо: гряда гор, перед ними — цепочка сторожевых башен, над которыми в лучах солнца кружат темные, мощные силуэты, выпускающие фонтаны огня. Мельтешение флайсов, гудки, какая-то ругань и крики. Упоминания вальцгардов и просто иртханов, проклятия. Вот-вот начнется паника, если это не прекратить.

— Фигасе! — взвыл какой-то парень за кадром, когда один из драконов спикировал вниз.

Присмотрелась: драконы действительно раздражены. Крылья вспарывают воздух, лапы хищно расправлены, шипастые хвосты дергаются в стороны даже на лету. Но в город им не попасть — они словно натыкались на невидимую преграду. Некоторые струи огня достигали воды и с шипением вспенивали море. Я знала, что Лаувайс в порядке, но все равно становилось не по себе. Их было не меньше двух десятков. Не меньше двадцати хищников с зубами в мой рост и когтями-лезвиями. Хищников, щедро поливающих землю огнем. Такое мы раньше видели только в кино или на уроках истории на голограммах.

А между тем мама пережила самый настоящий налет.

Сквозь шум подростки принялись переговариваться:

— Да они там пожгут все к фигам!

Чтобы слышать друг друга из-за шума сирены и творящейся вокруг неразберихи, приходилось кричать.

— Не пожгут, вальцгарды на месте! А еще сам Халлоран.

— Сунется он туда, как же. Для вида появится и сбежит в подземку Лаувайс.

Тут я почувствовала себя как-то странно, потому что мне захотелось приложить придурка обо что-нибудь головой. Все-таки мы с Танни похожи больше, чем мне кажется.

— Заткнись, Бакстон!

— А чего?

— А ничего! Не трепись о том, о чем понятия не имеешь.

После этих слов я зауважала Имери еще больше.

— Зато ты имеешь!

— Имери, эй, Имери…

Слушать перепалку я не стала. Оставив Танни на кухне на прямой связи, увлекла Марра за собой в гостиную. Везде и правда показывали одно и то же: полыхающие пустоши на границе с городом. Менялись только лица репортеров и эмблемы каналов. А еще голоса — резкие, сильные, бодрые, но взвинченные. В каждом из них притаился страх, так же как в сосредоточенных на камеру лицах.