Дана Арнаутова: Хранитель равновесия. Проклятая невеста [СИ]

Лицо вбежавшей в комнату Мирны лучилось смехом. Остановившись у дивана, где Наргис читала, она поднесла к раскрасневшимся от бега щекам ладони и попыталась принять серьезный вид, но куда там: веселье распирало Мирну изнутри, как молодое вино — тонкий кожаный сосуд.

— Гость?

Наргис отложила книгу, глянула на шальную девицу с удивлением. Мирне, конечно, только палец покажи — просмеется до вечера, но чтобы вот так?

— Да, госпожа! Гость! — закивала, улыбаясь во весь рот, Мирна. — И с подарком! Ой, госпожа, простите, он не велел говорить!

Так… Еще того интереснее. Наргис нахмурилась, собираясь одернуть нахальную девчонку, забывшую, кто ее хозяйка. И что это за гость, который распоряжается чужой служанкой?

Но Мирна глядела так лукаво и весело, так хихикала в рукав, которым, слегка опомнившись, прикрыла рот, что у Наргис язык не повернулся ее отчитать.

— Что же ты стоишь, зови гостя в дом, — сказала она, лишь слегка нахмурившись. — И скажи, пусть подадут угощение в Соловьиную комнату.

Кто пришел? И почему не назвался? Сердце тронула смутная еще тревога: хороших вестей Наргис не ждала, неоткуда ей их получать. Но Мирна явно что-то знает. Ничего, сейчас все выяснится…

— Нет, госпожа, — замотала головой нахальная девица и посмотрела умоляюще, словно кошка, выпрашивающая сливок. — Лучше бы вам этого гостя в дом не вести. Ну то есть не самого гостя, а… Госпожа, ради всех богов, окажите милость, выйдите в сад! А то мы здесь ковры чистить до Последнего дня года будем!

— Мирна! — рассердилась Наргис. — А ну хватит глупости плести! Что за гость? И почему я должна к нему выходить, да еще и в сад? Не много ли чести? Или ты совсем про приличия забыла?

— Простите, госпожа, — покаянно похлопала ресницами Мирна, ни на вот столечко не чувствуя себя виноватой — по бесстыжим глазам видно. — Это целитель давешний. Ну тот, который чужестранец! От дядюшки вашего, храни его боги…

— Целитель Раэн?

Наргис поднялась, сцепив руки перед собой, чтобы успокоиться. Сердце вдруг стукнуло громче, в щеки бросился жар. Да что же это такое! Словно она глупая девица вроде Мирны… Это всего лишь лекарь, пусть он и хорош собой. И сладкоречив, если вспомнить их прошлую встречу. Хоть и не так, как высокородные юноши Харузы, но что-то в дерзких его словах беспокоило Наргис, трогало душу…

— Хорошо, я выйду в сад, — сказала она, пряча растерянность за маской спокойной властности. — Если почтенный целитель того желает, грех не уважить просьбу дорогого гостя.

Она последовала за служанкой, торопливо кинувшейся выполнять распоряжение, но на пороге остановилась. Поднесла руку к заплетенным волосам: показалось, или из прически выбилось несколько прядей? Да и платье… Ох, какие глупости! Конечно же, с косой, уложенной вокруг головы, все хорошо, а платья из чинского шелка нежно-золотистого цвета не постыдилась бы шахская дочь. И с чего ей вообще вздумалось беспокоиться? Ради простого лекаря!

Она прошла длинными коридорами дома, невольно хмурясь на свое странное настроение. Вышла на террасу, спустилась по мраморным ступеням в сад. Почти сразу примчались две тетушки, как Наргис ласково звала своих бывших нянек, заквохтали что-то о приличиях, бдительно поглядывая по сторонам. И они туда же! Да что неприличного может с ней случиться в собственном саду, где за каждым кустом то ли охранник, то ли служанка?

Дорожка словно сама стелилась под ноги, и старушки уже едва поспевали за Наргис. Ничего, чем быстрее она примет гостя, и тот уйдет, тем раньше в укрытом от мира доме ир-Даудов снова воцарится спокойствие… Что это?!

Высокую фигуру в светлой одежде она заметила издалека, благо перед прудом извилистая дорожка ненадолго выпрямлялась. Целитель стоял у куста красных роз, именно там, где они встретились впервые. А у его ног лежало что-то, с первого взгляда показавшееся кучей шерсти для прядения. Или огромным меховым покрывалом, почему-то скомканным. Или…

— Простите, моя госпожа, — развел руками Раэн, улыбаясь так же лукаво, как Мирна. — Видят боги, еще недавно этот зверь был чист, вычесан и имел вид, подобающий подарку. А теперь, клянусь, мне стыдно за него. И простите за ваши розы…

Наргис поднесла к губам руку, ошеломленно глядя на кучу когда-то белого, а теперь грязно-серого меха, длинного и спутанного. Куча поднялась, оказавшись ей почти по пояс, и с наслаждением встряхнулась. Во все стороны полетели песок и листья, а огромная собака склонила голову набок, зевнула и вывалила розовый влажный язык, умиленно глядя на Наргис.