Галина Мишарина: Запретная Родина (СИ)

Но я увидела Ойло. Он шел к нам, опустив голову, за спиной болтался рюкзак. Против обыкновения походка его была тяжелой, медленной и странно напряженной. Парень остановился в двух шагах и протянул ко мне руку.

– Ойло? – насторожилась я, хватая и сжимая его пальцы.

– Прости, – хрипло отозвался парень. – Я не хотел портить вам день, но… с Крисом и Авой я уже попрощался. И с остальными тоже.

На крыльцо вышел Алеард. Он быстро спустился и взял парня за плечо.

– Что случилось? – шепотом выговорила я.

– Я увидел . Не могу рассказать обо всем… Это трудно.

– Но… Как же… Почему ты уходишь? Из-за видений? Куда? Надолго?

– Надолго, – отозвался он, глядя в землю. – Не знаю точно, куда. Так нужно.

– Ойло, – тихо сказал Алеард, – разве нет иного выхода?

– Не бойтесь. Так правильно. У вас все будет хорошо.

– Без тебя ничего хорошо не будет! – выговорила я. – Пожалуйста, не оставляй нас, Ойло! Это действительно так важно? Не хочу. Не отпущу тебя!

Он мягко сжал мои пальцы, склонился, и мы соприкоснулись лбами.

– Не бойся. Вам начертано долгие годы быть вместе. Я покажу.

Алеард сжал его плечо, и я увидела…

…Две голые попы. Совершенно очевидно, что они принадлежали незнакомым младенцам. А вот третья была мне хорошо знакома.

– Думаешь, им не будет холодно? – услышала я свой голос.

– Боюсь, как бы не было жарко, – ответил Алеард. – Кажется, они унаследовали мое пламя.

Вода – яркая бирюза океана, сверкающий песок как одна ровная горячая лепешка. Наш личный пляж, сокрытый скалами, уютный уголок для всяческих забав. Мне нравилось купаться голышом, и мальчишки обожали воду. Светловолосый радостно завизжал, рыжий подхватил…

…– Я бы хотел напомнить, о чем был уговор, – улыбнулся Алеард. Он лежал возле меня, и смотрел ласково, а пальцы перебирали мои волосы.

– Ну, так бараны же! – рассмеялась я.

– Вот именно, – кивнул мужчина. – И ни одной овцы пока что…

…– Аба! Аба! Аба-а-а! – повторяла малышка, ползая по двору за большим пушистым псом.

Мальчики – оба по возрасту лет пяти, но внешне совершенно разные – наблюдали за сестрой, играя с двумя пятнистыми котятами.

– Мама, Плакуша опять шерсть ест! – сказал светловолосый, и пришлось Алеарду забрать малышку в дом…

…Красивая девушка у водопада. Теперь-то я знала, кто она такая.

– Мам, ты пойдешь с нами купаться?

– Дождусь твоего папу, а вы идите.

Я успела увидеть мужчину – темные волосы, высокий… прозвучало имя, которое я не расслышала…

…Я вытерла лицо и поглядела на Ойло: он смотрел серьезно и печально.

– Чтобы это будущее сбылось, я должен уйти. Мне нужно искать, понимаете? Себя и свою собственную мечту. Я не хочу бросать вас, ребят, но иначе не могу.

– Как будущее может быть счастливым без тебя? – всхлипнула я.

– Ты все видела, сестренка. Я не показал своих троп, потому что теперь нам предстоит разойтись в стороны.

– Но необязательно навсегда! – отчаянно выговорила я.

– Не знаю, Фрэйа. Не могу обещать, что вернусь. Я был счастлив с вами, но теперь должен попасть в свое время. Не могу объяснить… этот поток манит, он словно создавался для меня и вскоре станет недоступен. Во мне шевелится пламя, и я должен сдержать или отпустить его. – Он подался вперед, и нас обоих обнял. – Люблю вас. Всем сердцем. Не забуду никогда. Вы – мое счастье.

– И мы тебя любим, – хрипло отозвался Алеард. – И будем ждать, сколько нужно.

– Дождемся, – прошептала я, касаясь его щеки. Слезы мешали запомнить милые сердцу черты. – Вернись к нам невредимым, и пусть тебя хранит мой дар.

Тотчас возник и заискрился серебряный шарик. Он уселся парню на плечо и застыл, только мягкий свет струился по темной ткани куртки.

– Прощайте, друзья.

– Прощай, друг…

Медленно, неохотно мы отпустили его, и Ойло укрыл густой туман. Он поднял руку, попытался улыбнуться… не смог. И мы не смогли. Последними пропали бирюзовые глаза, в которых стояли слезы, и я зарыдала, прижавшись к Алеарду и пряча лицо от солнца. Мне не хотелось света.

Так Ойло покинул родину, ушел, чтобы укрепить тропы свои и освободить наши. Так для него закончилась история о запретной родине, а для нас она только начиналась. И годы, что предстояли нам вдали друг от друга, мы старались переживать за троих, хотя я всегда пятнадцатого сентября подходила к посаженной у дома ёлке и плакала, вспоминая доброго и замечательного друга, с которым мы столько всего изведали вместе и стольким не успели поделиться…