Людмила Константа: Сангреаль. Академия Избранных.

Я откинула простынь, под молчаливое одобрение присутствующих откинула и ночную рубашку. Сам парень имел худощавое телосложение, живот же у него был вздувшийся. Аккуратно помяв его, я принялась успокаивать застонавшего бедолагу. Отварами они его лечат!

— Не тошнит?

Парень моргнул:

— Постоянно, пару раз вырвало, но уже нечем.

Если он в таком состоянии около суток, то просто удивительно как у него еще организм держится от обезвоживания.

Осмотрев молодого человека досконально, я обернулась к преподавательнице, которая внимательно следила за всем, что я делю.

— Он хотя бы раз отпрашивался в уборную?

— Ни разу, — покачала она головой.

— Дыхание у него прерывистое, пульс учащенный. Вы не замеряете его?

Василена виновато улыбнулась, как бы говоря зачем, если можно нажать на определенную точку и все быстренько пройдет. А если не проходит, ну так что же, да здравствует естественный отбор.

— У него развивается тахикардия, как только мы пришли, он так еще не дышал.

— Что развивается? — не понял Лерой, но по моему взгляду до него быстро дошло, что ликбезом заниматься сейчас не с руки.

— Эх, сейчас бы рентген с контрастным веществом, посмотреть, что именно у него в кишках…

Стоп, зачем рентген, если я могу пользоваться внутренним зрением. И если уж врачевателю подвластно видеть тонкое тело человека, почему я так же не могу определить, есть ли закупорка в кишечнике этого бедолаги, пока у него не начали отказывать основные органы или причина вообще в другом?

Я долго примеривалась, но никак не могла сосредоточиться и понять, как надо правильно смотреть именно внутрь организма. Василена не даром была профессором, она поняла, что именно я хочу сделать, и пусть не знала как именно это должно работать, она взяла меня за руку и помогла сосредоточится. Через несколько минут, когда я перестала ощущать собственные конечности, в мозгу вспыхивали картинки, как будто их в темноте выхватывали вспышки прожектора. Наверно понимание, что такое рентген, узи и прочие современные исследования, на которые мое сознание было настроено давным-давно, я сумела настроиться на такое получение информации.

— У него множественные спайки в кишечнике, вот здесь, на этом развороте, — я осторожно нажала на место проблемы, но парень даже не дернулся, не почувствовал.

— Из-за нарушения проходимости кишечника, у него начинается заражение крови. Простыми отварами здесь не обойдется, надо устранять спайки.

— Каким образом?

Я посмотрела на братьев, как на идиотов.

— Именно таким, о котором мы недавно говорили. Если не сделать лапароскопию, больше суток он не продержится. А если протянуть еще несколько часов, что-то делать будет вообще бесполезно, кровь будет заражена и в этих условиях я ничего не смогу сделать при всем желании.

Глаза Василена тут же загорелись, он была прирожденным исследователем, а значит априори авантюристкой. Что-то мне подсказывает, что запрет на операции ее не особо остановит и в дальнейшем, если сейчас все пройдет удачно. Она устроит просто террор против меня, чтобы я поделилась с ней всем, чем знаю.

— Что за лапароскопия?

— Это условное название, — скривилась я, понимаю что необходимых инструментов у меня просто нет, — у нас хирург делает небольшой прокол в нужном месте и либо проводит исследование, либо устраняет проблему. Нам придется делать разрез. У меня есть походная аптечка, там были шприцы и необходимые трубочки, но инструменты придется искать у вас. Василена, вы возьмете на себя такую ответственность?

Женщина хмыкнула:

— Меня всякой ерундой, типа запретительных актов не напугаешь, тем более это наш студент, мы за него отвечаем. Ты сама-то готова пойти на это? Если все сложиться удачно, будет разбирательство, ну а если он умрет? Готова рискнуть ради постороннего человека?

Умеют же некоторые люди так поддержать, что руки опускаются еще ниже, чем были до этого. Только вот думать я в таких ситуациях не люблю, это очень вредит делу. Первая мысль обычно всегда самая правильная.

— Ради чужого нет, ради пациента готова, но опыта самостоятельных операций у меня нет, поэтому давайте договоримся, что больше под руку вы не лезете. Лерой!

— Даже не пытайся нас выгнать, — сурово припечатал приятель, — мы хотя бы сможем помочь.

Отговаривать их с братом было бесполезно, я это прекрасно понимала, поэтому кинув ключ от своей комнаты, попросила принести темно-синюю просторную сумку, стоящую на подоконнике. Так у меня была и аптечка и прочие приятные мелочи для жизни.