И Картер: Обреченность

Даже когда мужчина клокочет и барахтается, как рыба без воды, задыхаясь без воздуха, который никогда снова не поступит в его легкие, а женщина неистово визжит, ребенок не колеблется. Его взгляд поднимается к лицу безумной женщины: её ноги запутались в простынях, которые пропитываются кровью её любовника. И после одного решительного движения ее крики замолкают, когда то же лезвие перерезает ее горло.

Ребенок не остается и не наблюдает за их смертью. Он не упивается смертоносным буйством, которое спровоцировала его рука. Он просто выходит наружу через дверь спальни, вниз по коридору в комнату, декорированную игрушечными поездами. Ночник окутывает синюю комнату успокаивающим светом, и ребенок замирает на мгновение в нерешительности, его глаза следуют от кровати до смежной двери.

Мой сердечный ритм ускоряется в груди; я не хочу видеть то, что находится за той дверью. Я пытаюсь забрать свою руку у Коула, чтобы разорвать связь, надеясь закончить видение, но его рука мучительно захватывает мою. И я стою неподвижно в большой комнате, окруженная толпой людей, но всё же мои глаза могут видеть только белую дверь, которую толкнули, чтобы открыть, и абсолютный яркий свет обжигает мою сетчатку глаз.

Появляется маленькая стерильная ванная, безукоризненно чистая и, к счастью, пустая, ребенок с оглушительным лязгом бросает нож в раковину. Кровавая капля на заостренном конце стекает с металла на фаянс. Ребенок наклоняется, открывает небольшой шкафчик, и кровавые руки хватают бутылку с отбеливателем. С кончика ножа без усилий всё удаляется, а густая жидкость булькает, стекая по лезвию, омывая его и рукоятку, в то время как маленькие детские ручки льют жидкость, не жалея.

Красный цвет становится розовым, пока отбеливатель делает свою работу и смывает прочь свидетельство резни, которая произошла дальше по коридору. Ногти вычищаются до красной раны, а маленькие руки выглядят болезненно, но крайне чистыми. Нож угрожающе блестит, когда ребенок использует верх своей пижамы в изображениях супергероев, чтобы вытереть оружие. Как только задача выполнена, я вижу пронзительные глаза этого ребенка, уставившиеся в зеркало над раковиной. Кристально чистый светло-голубой цвет глаз на ангельском лице, он спокойно смотрит на своё отражение. Золотистые волосы небольшими волнами завиваются у шеи. Этот ребенок красив, но даже в зеркале я вижу зло, которое вьется вокруг него, лаская мягкую, юную кожу, как любящая рука матери.

Видение о Коуле.

О его первом убийстве.

Первом из многих.

5

— Я провозглашаю Вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту.

Самое удивительное, что не слова священника вывели меня из тёмных глубин моего разума, а вежливые неуместные хлопки толпы.

В моем мысленном взоре постепенно угасает образ белокурого мальчика, и я сосредотачиваюсь на безмолвном ожидании, которое буквально наполняет воздух. Груз предвкушения гостей практически обрушивается на мою спину, и я вынуждена выпрямить свои колени, чтобы они перестали подгибаться.

«Чего они ждут?»

Мой взгляд задерживается на священнике, и я замечаю искру волнения, отражающуюся в его равнодушных зеленых глазах. Его рот складывается в почти маниакальную усмешку, прежде чем он искоса смотрит на меня и повторяет свои последние слова:

— Вы можете поцеловать невесту.

Поворачиваю голову направо и смотрю на мужчину, стоящего рядом, — моего мужа.

Он впивается взглядом своих сощуренных ледяных глаз в слугу Божьего, который практически пускает слюни от предвкушения стать свидетелем какого-нибудь распущенного инцидента. Жесткая хватка на моей руке усиливается. Я втягиваю воздух и подавляю хныкающий звук, который просится вырваться из моих уст, когда чувствую, как тонкие косточки моей руки стиснуты, угрожая сломаться. Затем он резко поворачивает голову ко мне, и я желаю, чтобы боль усилилась. Я нуждаюсь в возможности сосредоточиться только на ней, а не на бледно-голубых глазах моего суженого; глазах, которые и ужасают меня, и всё же поймали меня в ловушку.

«Он возьмет свой поцелуй силой и публично потребует моего подчинения? Будет ли он жадно пожирать дар своего нового отца?»

Одного взмаха ресниц достаточно, чтобы он принял своё решение.

Его веки закрылись на долю секунды перед тем, как я угадала его намерение.

Коул — не тот мужчина, который станет устраивать спектакль перед толпой. Он не ищет их одобрения и не жаждет их обожания.