Ясмина Сапфир: Спартакиада для варваров

– Дорогая! Я пришел слиться с тобой в танце страсти!

Вот тут я не выдержала! После общения с сестрами эмоции били через край, так, что мало не покажется, а тут еще ЭТО. Предположительное слияние то есть. Бешенство закипело в душе и вылилось на ближайший объект раздражения – на Баскольда. Я приподняла бедра и толкнула леплера так, что тот кувыркнулся через меня и ошарашенно приземлился за головой. Я осторожно встала, ногами разгребая лепестки, чтобы добраться до нормального, уже не скользкого пола и со злорадным удовольствием минут пятнадцать наблюдала, как встает Баскольд. С его сегодняшней координацией и равновесием подняться с груды убийственно скользких лепестков было ничуть не проще, чем полететь в космос на одних крыльях любви ко мне. Древние земные рыцари в своих тяжеленных доспехах – и то быстрее вставали. Наконец леплер уяснил, что затея не только бесполезная, но и крайне травматичная, и пополз. Встал, видимо, на кухне – на нее цветов не хватило.

– Ну я не понял… – Баскольд опасливо приблизился ко мне, усиленно шаркая по полу, чтобы не навернуться в очередной раз, и скорчил обиженную мину. – Разве ты против?

– Я не против, – многозначительно произнесла я, давая парню возможность немного помучиться в ожидании продолжения. – Но и не за. И если ты еще раз позволишь себе коснуться меня без разрешения… Эм-м… Встать не сможешь не из-за лепестков…

Баскольд погрустнел, пожал плечами и догадливо закончил:

– Из-за травм, несовместимых с прямохождением?

– Ага! – радостно подтвердила я и постаралась немного поддержать почти безутешного из-за грядущего целибата парня. – Но я же не совсем тебе отказала. Просто отказала сегодня… А еще завтра, послезавтра… и так все ближайшие недели.

Баскольд немного порасстраивался, повозмущался, подарил мне новый комбинезон из люрекса и вроде бы согласился подождать.

Только напоследок проворчал:

– Вот с самого начала знал, что с тобой простых отношений не жди. Еще когда вызволял твои туфли из бального зала. Меня тогда так шандарахнуло проводом! Проводка сгорела и разлетелась к чертям. Думал, до конца жизни буду танцевать нижний брейк. Ну да ладно. Значит, начнем проверять наши чувства…

И проверил… Мои чувства, порывы и… богатырскую силушку тоже. Прямо на собственной несчастной тушке.

Шла я однажды мимо окон Царринды и вдруг увидела там знакомый силуэт. Конечно же, королева потока намеренно подвела парня к окну в тот самый момент, когда я прогуливалась во дворе корпуса. Мои привычки Царринда изучила давно. Так, на всякий случай. Каждый день часами пялилась на мои променады, иногда даже комментировала из окна. И вот, наконец-то, наука ей пригодилась.

Баскольда я узнала сразу. А уж когда на ремни леплера упали лучи фонарей – и пряжки забликовали… стало ясно – ошибки быть не может.

Отец всегда в таких случаях говорил:

«Если из-за какого-то идиота у тебя на душе скребутся кошки – выскреби у идиота все на лице. Если ноет сердце из-за какого-то дурня – удар в грудную клетку вызовет у него боль посильнее. Если хочется выброситься в окно от злости на предательство, не жди понапрасну – выкидывай гада! Поверь, предатели – крайне летучий народец!»

Не помню, как запрыгнула в окно Царринды, не помню, как выскребла у нее на лице все, что нужно. Зато отлично помню глаза Баскольда, перед тем как метнула его в окно.

Еще несколько раз я выпрыгивала следом, закидывала леплера в комнату Царринды и выбрасывала в окно снова. Парень даже «извини» вякнуть не успел. После нескольких часов таких упражнений я немного устала, успокоилась и зашвырнула Баскольда к Царринде со словами:

– Ну что ж! Если она тебе так нравится, получай свою ненаглядную!

Привычным жестом залезла в окно Царринды заново. Собиралась попрощаться со сладкой парочкой, убедиться, что всю ночь и утро истла проведет в медкорпусе. Но тут леплер взвыл:

– Нет! Не надо! Я сам! Сам! – и выбросился в окно.

Должна сказать, я-то швыряла его прицельно – на мягкий газон. А вот сам Баскольд, похоже, совсем себя не жалел. Решил – уж наказывать предателя, так наказывать. В принципе, я не возражала. Как говорил отец:

«Видишь ли, дочка. Самые строгие судьи собственным гадостям – это мы сами. Еще ни один пленный не убегал от меня, не получив больше увечий, чем во время пыток. Вот как казнят себя за нападение на наше чудесное войско!»

Баскольд казнил себя не хуже. Плюхнулся на самые каменные плиты дорожки, выплюнул несколько зубов и что-то промычал.