Покои императора Лес понравились. Дверь по левую сторону вела в небольшую приемную для «гостей». Камин, диваны, массивный стол, набор для игры в звездный бой, бар. Все в красно-коричневой гамме. Здесь вполне мог разместиться весь ближний круг императора, чтобы пообщаться. А дверь по другую сторону вела собственно в покои императора. Столовая, потом личная гостиная, спальня, огромная ванная, два гардероба и небольшая комната, сделанная явно под определенного человека.
– Ломас говорил, что мама была не очень сильным магом, ну кроме ментала, – криво улыбнулся он, – но очень любила рукоделие, – шепнул Ардар, и Лес молча сжала его руку. Да, Ашардиаз действительно пытался сделать все для любимой. В светло-розовой комнате, с легкими золотистыми шторами, огромными картинами вдоль стен было все для творчества – мольберт с холстами и красками, подставка под пяльца и корзинка с нитками, столик со спицами, гончарный круг, несколько деревянных чурбанов и даже столик с неопознанным содержимым. Самой Амилесте все это было чуждо, но в то же время руки так и тянулись что-нибудь сделать. – Мама умела наделять магией простые вещи. Ее картины и гобелены раскупались моментально, а статуэтки из дерева казались живыми. Это Ломас смог сохранить здесь все нетронутым.
– Люблю тебя, – развернувшись в его руках, прошептала Лес. Это единственное, что она могла ему сейчас сказать. Пообещать, что с ними и их детьми все будет по-другому. Правильно, без боли и предательства.
– Пойдем в спальню, – улыбнулся Ардар, и Лес согласно прикрыла веки.
Там, с окнами на запад, где вдали мелькали вершины снежных гор, в комнате, обитой бледно-голубым почти светящимся шелком, с теплым темно-коричневым полом и такой же мебелью, где на огромной кровати раскинулось темно-синее, с золотым узором покрывало, где в отделанном золотистым мрамором камине пылал огонь, отражаясь от настенных кристаллов, и тонко пахло цветущим в кадках эмириальским жасмином, двое наконец-то вздохнули с облегчением. Пятнадцать лет боли, когда они несли груз воспоминаний в одиночку, те немногие дни счастья, когда они поняли, что боги смилостивились к ним, и почти десять лет упорного и трудного продвижения к цели. Месть, возможно, кто-то скажет, что она не делает счастливым, что все это пустое и надо жить дальше… Вот только те, кто так говорит, не могут понять, что значит закрывать глаза и видеть самые страшные моменты своей жизни, при этом знать, что те, кто виновен в них, жив и счастлив. И ты понимаешь, что просто не в состоянии жить. Что это тебя разрушает изнутри… И только теперь, когда они высказали все в лицо своему главному врагу, отомстили за боль и потери, за поруганные судьбы и уничтоженные жизни, они смогли вздохнуть. Просто смотреть в глаза друг друга и чувствовать, как боль и постоянная тоска начинают отпускать, как мир и покой заполняет их души.
Они потянулись друг к другу одновременно. Рванули, связывая тела, сознания, желания, мысли, будущее… Ардар просто порвал платье на Амилесте. Та украденная несколько месяцев назад ночь не утолила его голод, а лишь распалила. Будто капля воды в пустыне, поддержала его силы, но не напоила. Но все равно он никогда и не думал предать ее, свою маленькую Ами, никакие его муки не стоили ее слез и боли. Он терпел, думая каждую ночь о ней, смотрел на нее днем и сжимал кулаки от ревности, наблюдая, как за ней увиваются принц, граф и маркиз, и это не считая остальных придворных. Но теперь он имел на нее полное право и перед богами, и перед людьми.
Яростный поцелуй, будто наказание, обжег губы Лес.
– Ненавижу его!
– Кого? – Девушка уже и сама задыхалась, срывая рубашку с мужа.
– Этого маркиза. Убить готов… еле сдерживаюсь.
– Не надо. Ты же знаешь, между нами ничего не было.
– Он тебя целовал, обнимал, считал, что имеет на тебя право. – После каждого слова Лес жалили укусы-поцелуи.
– Не надо, он не важен, ничто не важно. Ты ведь знаешь. Знаешь же?
– Знаю. И верю, но это было невыносимо.
– А мне каково было, когда на тебя вешалась Иритания?
– Мне никто, кроме тебя, не нужен!
– Мне тоже! – воскликнула Лес и сама поцеловала мужа. Сколько можно?! Они так давно не были вместе, чтобы сейчас терять время.
Одежда рассыпалась клочьями, опадая им под ноги как осенние листья. Руки и губы лихорадочно ласкали друг друга, не в силах насытиться. Тела льнули друг к другу истосковавшись по родному теплу.
Руки Ардара до боли сжали Лес, словно он не мог и на миг выпустить ее из объятий. Язык легонько коснулся шеи, а потом пощекотал за ушком, так, как ей всегда нравилось, ладони скользнули ниже, лаская спину и ягодицы, сжимая мягкие полушария до боли, до сладкой упоительной боли, а потом мир перевернулся, и спины Лес коснулся мягкий бархат покрывала.
Читать дальше