Лилит Сэйнткроу: Грешники Святого города

«Я не допущу этого, пока жива. Пока способна дышать».

Мои плечи напряглись, наруч выплеснул сполох зеленого света. Так же полыхали глаза Джафримеля, когда я смотрела на него. Я глубоко вдохнула аромат кифии и изысканный букет запахов старинного дома Гейб, обжитого и любимого многими поколениями некромантов.

Я завернула за угол и вошла в кухню.

Вспышки, грохот, боль, разрывающая мою грудь. Я с невероятной скоростью метнулась вперед, а черная демонская кровь уже сворачивалась, залечивая раны. Полная обойма автоматического «Глокстрайк-983» уложила бы человека, будь он трижды псионом, — но я уже не была человеком. Мой меч взвился сверкающей серебристой дугой, в сердце которой пело белое пламя, и я перерубила Понтсайду запястье.

Блондин со светло-карими глазами, такими жё как у сестры, он был одет в мятый серый костюм и промокший коричневый плащ. На нагрудном кармане синей хлопковой рубашки поблескивал жетон. Сходство не оставляло сомнений в их кровном родстве. Хотелось бы знать, почему Понтсайд ненавидел псионов? Не потому ли, что его сестра обладала талантом, а он нет? Или он ненавидел всех псионов, кроме нее? А может быть, сестру он тоже ненавидел. Или слухи о его ненависти — досужая болтовня?

Хлынула кровь. Он закричал, а я ударила его ногой и услышала треск ломающихся ребер. Мерси и вскрикнуть не успела, как он грохнулся на битую посуду. Его пушка с глухим стуком упала на кухонный пол. Месть, сладкая и жаркая, переполняла меня! С леденящим смешком, от которого задребезжали стеклянные дверцы шкафа и застонали створки окна, я ударила ногой по его смазливой физиономии. Эффект был примерно такой же, как если двинуть сапогом по арбузу: кости треснули, словно корка. Мерси вскрикнула от ужаса, я же спокойно смотрела на бившееся в агонии тело Понтсайда. Всполох отлетающей души — и яркая вспышка сменилась тусклым свечением: нервная система начала отмирать.

Мне бы хотелось вернуть его душу в тело и убить еще раз. Но оставалась еще Мерси — самая подлая предательница.

Глаза Мерси расширились и потемнели от ужаса, бледная кожа покрылась потом, на голубой футболке расплывались влажные пятна. Мое лицо искривилось в такой жуткой улыбке, что она содрогнулась и не придумала ничего лучше, как спрятаться за кухонный стол. При этом она задела его бедром, сбросив на пол со звоном разлетевшуюся тарелку.

Несколько долгих мгновений я молча смотрела на нее, поигрывая мечом, с которого стекала дымящаяся кровь ее брата. Аромат фиалок и белой мальвы смешивался с резким запахом крови.

— Почему? — спросила я, поднимая меч. Стекла снова застонали под давлением самых нижних регистров моего голоса, отдаленно напоминавшего человеческий. — Ты же псион. Целительница. Почему?

Она уставилась на меня, сжав кулачки. Ее волосы обвисли, на щеках выступили лихорадочные пятна, нижняя губа тряслась.

«Я могу убить ее. Я могу убить ее прямо сейчас».

Это страстное желание я подавила. Конечно, в конце концов я сделаю это. Но сначала нужно узнать — почему?

— Мы бедны, — выдавила Мерси, глядя мимо меня на растерзанное тело брата. — Корпорация «Хербоун» оплатила мое обучение в Академии, я была в долгах по самую макушку, а тут еще Гилберт… Ему сколько ни дай, все мало. — Ее подбородок дрожал. — Эдди собирался обнародовать формулу, Валентайн! Ты представляешь, он хотел сделать свое лекарство доступным для всех. Этот проклятый тупой скинлин решил все разрушить. Ему-то что, — злобно шипела она, — у него и так куча деньжищ. Завел себе богатенькую некромантку, и…

Значит, это она разработала план, разгромила собственную клинику, организовала убийство Эдди и Гейб. В скольких смертях она повинна?

«И все из-за денег».

От силы моего презрения тряслись стены и дребезжали стекла.

— Скольких ты убила? И сколько народу успело погибнуть от чилла, пока ты прятала концы в воду?

И тут вязкое напряжение момента, наполненного пылающей яростью, разорвали отдаленные звуки. Я их услышала, и Мерси тоже. Полицейские сирены. Наверное, Понтсайд успел нажать тревожную кнопку на полицейском коммуникаторе. Сюда направлялась полиция Сент-Сити.

«Какая разница? Если они к этому причастны, перебью всех».

Меня должны были насторожить простота и легкость этого решения. Моя рука дернулась, острие меча описало круг, разбрызгивая голубое пламя. Сердце клинка горело раскаленной белизной, меч пел свою тихую песнь о жажде крови и холодной уверенности.