Ева Никольская: Красавица и ее чудовище

– Ну да, ну да… Не жена, а открытая книга.

Бурчание заставило его улыбнуться. Он приподнял мой подбородок и заглянул в глаза. А потом вдруг наклонился и замер, так и не коснувшись губ. Застыл в паре сантиметров от лица, и дыхание теплым потоком скользило по коже, и взбрыкнувшее сердце рвалось из груди, а в горле с невероятной скоростью зарождалась та самая жажда, утолить которую мог лишь один источник. Он был так близко. Томительный соблазн. Проверка. Предложение, от которого мне дали шанс отказаться. Ну уж нет! Только не в этой жизни.

Я громко выдохнула и, приказав себе не спешить, провела указательным пальцем по его щеке, подбородку, очертила нижнюю границу красивого рта и снова выдохнула. Ладони легли на плечи, погладили шею и заскользили по позвоночнику. Ласково, осторожно. Арацельс не двигался. Он ждал. И я не стала оттягивать момент. Привстав на носочки, совсем немного, чтобы быть чуть-чуть повыше, лизнула уголок его рта, с удовольствием отметила, как вздрогнул мой супруг. Затем коснулась кончиком языка его верхней губы, насладилась ее прохладной упругостью, и… Услышала, как он с мученическим рыком выдохнул мне в лицо одно-единственное слово: «Моя!» – после чего впился в рот поцелуем, от которого заныли губы и оборвалось сердце, временно забывшее, что ему полагается биться.

Дико, яростно, страстно! Эмоции… наши общие эмоции захлестнули нас, вырвав из реальности. Не знаю, как долго смогло бы выдерживать накал страстей мое тело. Хранитель сжимал его так, что сквозь бешеный стук очнувшегося сердца мне мерещился треск собственных ребер, а кожа горела, словно в лихорадке, под не знающими покоя ладонями мужчины. К счастью (или наоборот?), проверить это мне не удалось, так как сквозь бешеный ритм пульсирующей в висках крови до меня долетели слова:

– Ах, какая пылающая страсть. Загляденье просто.

– Угу, загляденье, – перенял эстафету второй голос. – Только бы пылающая страсть не спалила мне церковь.

Я бы, наверное, не придала значения этим фразам, не прозвучи вслед за ними хлопок закрывшейся двери. Слишком громкий, возможно даже усиленный каким-то магическим способом. После него раздалось синхронно укоризненное: «Ра-а-а-а-айс».

Ну что сказать, кайф нам эта дружная компания, появившаяся на крыльце, все-таки обломала. Может, оно и к лучшему? А то неизвестно, когда бы мы остановились, если бы вообще смогли это сделать.

– Что ж, эйри… – Змеи бы на хвостах повесились от зависти, услышав, сколько яда в обманчиво-спокойном голосе одноглазого. – Ты удовлетворил свое самолюбие? Теперь мы можем возвращаться в Карнаэл?

– Самолюбие? – Я удивленно взглянула на говорившего, стоя спиной к супругу и продолжая греться в его объятиях.

– Не слуш-ш-шай ты его, Катенок, – прошептал мне на ухо Арацельс, а Райс, криво усмехнувшись, сказал:

– А ты не знала, кареглазая? Мужчины нашей расы собственники по своей природе. И, поверь, это не лечится. Нам проще убить женщину, чем отпустить ее, а уж тем более отдать другому.

– О! – Я поежилась в руках блондина, которые стали напоминать застывший капкан, а не нежные объятия. – Какая интересная информация. А главное, своевременная.

– Ну ты же не хотела меня слушать до венчания, – равнодушно пожал плечами Райс и совсем-совсем неравнодушно добавил: – Думаешь, он тебя за ручку домой отведет? К маме и папе? После того, чем вы тут только что занимались? – Короткий смешок его был хриплым и недобрым. – Не будь наивной, девочка.

– Заткнулся бы ты, а? – предложил ему Первый Хранитель, а потом обратился ко мне совсем другим тоном: – Я обещал, Арэ, что верну тебя на Землю. Значит, так и будет!

– И как? Как оно будет? – спросила, повернув голову, чтобы видеть лицо мужа.

– Действительно, как? – поддержал меня Смерть. – А то нагнал ты тумана, Цель, просветов не видать. Пора бы уже и открыть карты. Вы с Катей женаты, сейчас заберем оставшихся, и прямым ходом домой. А ты все темнишь и темнишь. Обойти закон Заветного Дара невозможно…

– Ошибаешься. – Арацельс вздохнул и крепче прижал меня к себе. Вот только было в его действиях что-то… печальное? Так-так. Плохое начало.

– Поясни?

– Не при свидетелях.

– Да ладно, здесь все свои. Батюшка, который, между прочим, даже не понимает нашу речь. – Смерть покосился на отца Мефодия. Тот с задумчивым видом кутался в свою дубленку и тактично молчал, не требуя перевести завязавшуюся дискуссию с единого, на котором начал говорить Райс, на русский. – И мой старый друг… – Четвертый Хранитель выразительно посмотрел на блондина, все остальные, включая меня, – тоже.