Джессика Cимс: Обнаженный медведь

Лейф рассматривал меня какое-то мгновение, а затем его пальцы продолжили гладить мое лицо.

– Но твои волосы больше не черные.

– Не черные, – согласилась я. – Это выглядело ужасно. Но кольцо в носу мне понравилось, и я его оставила.

– И как долго Рэмси не возвращался к тебе?

Этот вопрос причинил мне боль, больше чем я ожидала.

– Он… он не вернулся.

Слезы защипали мне глаза, боль от отказа от меня и теперь была острой как в первый день.

– Он связал себя с вер-волчицей.

– Тогда он дурак, – просто сказал Лейф. Его пальцы смахнули слезы, которые угрожали замерзнуть на моих ресницах. – И он не достоин твоей боли.

– Знаю, – сказала я ему. – Но это тяжело забыть.

Кривая усмешка искривила его рот.

– А я, похоже, хорош в забывании.

Я почти согласилась с ним, но удержалась. Казалось невежливым указывать на то, сколь многое он забыл. Я хотела спросить его, что он помнит о причине своего побега, но казалось он не хочет обсуждать это, а я отказывалась быть тем, кто заведет об этом речь.

– Как ты сегодня себя чувствуешь?

Его рука упала, он опять взялся за кружку. Выпил. Подумал. Потом посмотрел на меня.

– Я обеспокоен.

– Обеспокоен?

Он кивнул.

– Я понимаю, что что-то плохое произошло со мной, раз заставило уйти так далеко и скрываться.

Ох.

– Так и было, – произнесла я мягко.

– Что это было?

– Ты уверен, что хочешь, чтобы я тебе рассказала?

– Я совсем не уверен, – ответил он. – Но также мне интересно, почему ты здесь, спустя шестнадцать лет.

"У меня начинается течка и мне нужен вер-медведь и ты единственный кто остался из тех кому меньше шестидесяти и, кто не связан с кем-нибудь". Но слова застряли у меня в горле.

– Ты не можешь догадаться, почему я здесь?

Лейф потряс головой, и его спутанные волосы затрепетали на ветру. Он выглядел как дикарь в этот момент, такой нецивилизованный, что я в очередной раз задумалась зачем я здесь.

– Хотя, я должен знать почему, да? – Он поднял термокружку и допил кофе, затем протянул её мне. – На самом деле, не рассказывай мне ничего. Я хочу посмотреть, что я смогу вспомнить сам.

Я кивнула.

– А если ты не вспомнишь?

– Возможно это будет благословением, – ответил Лейф. Он потянулся и поднялся на ноги, затем застенчиво улыбнулся мне перед тем, как повернуться и опять удалиться.

Я позволила ему уйти, мои мысли были спутанными и сбивчивыми. Часть меня хотела удержать его, чтобы он остался рядом, и мы могли продолжить говорить… но Лейф знал, что есть какая-то проблема. Он понимал, что мое присутствие здесь не спроста и хотел выяснить причину этого.

Потому что, если он не помнил о смерти Кати, это снова станет шоком для него… а я не хотела быть тем, кто сообщит ему об этом.

Я не знала, что делать.

Поэтому просто смотрела как он уходил и ничего не сказала.

В этот день он не вернулся, но на следующее утро, когда я проснулась, я нашла массивного, грубого медведя, вылепленного из снега, на одном из холмов, рядом с моим лагерем.

Увидев это, я рассмеялась и захлопала в ладоши. Значит все-таки оставалась надежда.

Переводчики: LenaF

Редактор: natali1875

Каждый день на протяжении следующей недели, Лейф останавливался на завтрак. Я подслащивала его кофе шоколадом и делилась с ним протеиновыми батончиками. И если я истрачу свой запас, что ж, просто отправлюсь домой немного раньше. Каждый день, когда Лейф показывался, он был все более разумным, более смышленым и оставался чуть дольше. Я достала свой набор для шитья, перебрала кое-какую свою одежду и сшила для него из кусков рубашку и (надо признать) уродливые штаны. Еще соорудила пару башмаков из кусков спального мешка. Мои запас почти на исходе, но это меня не смущало. Я чувствовала, что мы достигла определенного прогресса, и я делала все возможное, чтобы сделать Лейфа более человечным, я была готова на все ради этого.

То, что он находился рядом с лагерем, доставляло мне больше радости, чем я ожидала. В нем была застенчивость, но также и признаки еще незрелого альфы в манерах. Казалось, что он намерено осторожен со мной, осознавая тот факт, что ранил меня во время своего безумия. Теперь же он, похоже, намеревался обращаться со мной исключительно бережно. Каждое утро, когда я просыпалась, я находила неподалеку новую скульптуру из снега – пингвина, северного оленя, русалку… и русалка была похожа на меня, с такими же косами и пирсингом в носу. Я рассмеялась от восторга, когда увидела это. Лейф снова обрел художественную сторону своей натуры, и похоже, творя, он становился собой.