Скарлетт Эдвардс: Признание

Я краснею. В этом он прав.

- Из-за смерти матери я погряз в греховности. Мне ничего не оставалось, как напасть на мир с целеустремленной свирепостью. Я создал свою империю, потому что это было все, что я мог сделать. Но дело не только в этом, Лилли. Я понял, что получаю удовольствие от конкуренции. Мне нравилось рисковать. Благодаря Стоунхарт Индастриз я задался целью, измеряемая в долларах и центах.

Он усмехается.

- Ну. Может быть не центах. Давным давно я не беспокоился о центах. Я мечтал о материальных благах. И я их получил. Когда я был моложе, я думал, что этого будет достаточно, чтобы удовлетворить меня. Автомобили, яхты, самолеты. Недвижимость в стране, в горах, апартаменты по всему миру. Нью-Йорк, Париж, Сидней, Крит. Одежда. Одни женщины высоко оплачиваемые, другие нет. Причина..., - уточняет он. - ...никакой эмоциональной привязанности. Не с моей стороны. А их. Профессиональные модели из Швеции, России, Востока тоже рассматривают секс как бизнес. Это всё, чего я хотел. Никаких сложностей. Никаких чувств. Никаких спектаклей.

Он садится на край кровати.

- Меня преследовали, Лилли. Ни один человек. Вот, почему я веду такой образ жизни. Вот, почему мое поместье в Калифорнии такое уединенное. Какая молодая, красивая без денег женщина не захочет быть со мной? Сколько времени ей хватит поймать на крючок генерального директора Стоунхарт Индастриз? Я знаю, кто я. Я знаю мой успех притягивает неправильных женщин. В свои тридцать...я сделал ошибку, подпустив одну. Она почти разрушила меня.

- Что случилось? - тихо спрашиваю я.

- Ничего важного для тебя, моя Лилли-цветочек, - мягко говорит он, сладко. - Тем более я поклялся больше не совершать такой ошибки. Я поклялся и застрял с этим. Но это...

Он поворачивается и наклоняется ко мне.

- Мы...ты...это не ошибка.

Его пальцы касаются моей руки, отчего я дрожу.

- Встань, - шепчет он.

Я моргаю. Он подходит ближе, а теперь хочет, чтобы я встала? Но что-то внутри меня заставляет меня сделать, как он говорит без всяких протестов. Я не хочу разрушать чары.

- Встань передо мной, - он садится, опуская ноги на пол.

Он притягивает меня между своих ног и начинает ласкать бедра.

- Ты прекрасна вне всякого сомнения, - говорит он. - И когда я думал, что потерял тебя, когда думал, что возможно больше никогда не увижу, как ты проснешься, я пообещал себе, что не омрачу твою красоту и невинность. Ты знаешь, о чем я говорю, Лилли?

- Нет, - мой голос звучит таким далеким и мягким, как будто и не мой вовсе.

Он берет мою руку и подносит к губам. Он глубоко вздыхает, затем начинает медленно подниматься. В полный рост он возвышается надо мной.

- Я говорю об..., - его руки обхватывают мою шею сзади.

Он касается ошейника.

- Этом.

У меня перехватывает дыхание.

Он не может...он не может сделать...то, о чем я думаю. Может ли он?

- Подними подбородок, - шепчет он.

Я так и делаю. Он делает что-то своими пальцами. Раздается слабый щелчок. И ошейник падает.

Стоунхарт поворачивается и кладет его на кровать. Мои руки трясутся, когда я прикасаюсь ими к шее. Мои пальцы исследуют то место, где когда-то был ошейник.

Всё, что я обнаруживаю, это моя собственная кожа. Сдавленный всхлип выходит наружу. Только один. Я чувствую такую легкость. Так, будто я наконец-то свободна. Глаза наполняются слезами. Коленки подкашиваются.

Стоунхарт ловит меня прежде, чем я падаю. Подняв меня, он обращается со мной, как с ребенком. Он опускает меня на стол и прикасается к влажной щеке. Его палец начинает спускаться по моему телу и снимает лямку топа.

Его руки слегка задевают грудь.

- Ты, - говорит он. - Такая замечательная. И я обещаю тебе, Лилли, я больше никогда тебя не обижу.

А затем мы целуемся, и я полностью забываюсь в его руках.

Стоунхарт продляет наше пребывание на острове, чтобы наверстать упущенное время. Нет. Не Стоунхарт. Больше нет.

Теперь он Джереми, как в моих мыслях, так и речи. Он Джереми, и я не чувствую никаких угрызений совести, называя его так.

Всё замечательно. Это действительно рай. Я нежусь на солнце и наслаждаюсь каждым приготовленным Мануэлой экзотическим блюдом. Ночью мы с Джереми занимаемся любовью. Мы пьем. Либо ром, либо текилу, либо вино или любой другой ликер, который у него есть в доме. Мы говорим друг другу непристойности. Мы смеемся.

Сняв ошейник, с плеч Джереми как будто упал груз. Он стал свободнее выражать свои эмоции со мной. У меня нет ощущения, словно он сдерживается. Он просто остается самим собой. И это чудесно.