Пенелопа Дуглас: Бонусные материалы к книге "Испорченный" (ЛП)

Пен:Электронная книга.

Интервью 5.

И:Что вы чувствуете, когда видите реакции людей, читающих Испорченного? Жалеете или зловеще смеетесь над ними?

Пен:Если они испытывают любые чувства, о которых стоит написать, я благодарна. Мне хочется, чтобы книга всем понравилась, но пусть уж лучше ее полюбят или возненавидят, чем воспримут равнодушно. Хотя я сама отзывы не ищу. Я не слежу за обновлениями на Гудридз и не состою в большом количестве книжных групп.

И:Некоторые читатели говорят, что в Майкле нет качеств, способных искупить его поступки. Что вы на это скажете?

Пен:Я ничего не могу сказать. Раз уж у читателей осталось такое чувство, это их право; если книга не убедила их в обратном, то и у меня не получится. История должна говорить сама за себя. Если это все, что люди почерпнули из книги, значит это все, что они почерпнут.

И:Как вы объясните постоянную потребность Эрики находиться в кругу Всадников, когда они так плохо с ней обращались?

Пен:Она хотела быть в их кругу три года назад. Сейчас, я думаю, она желает добиться их уважения. Рика хочет стать значимой силой.

И:Почему вы решили не углубляться в причины ненависти Тревора к Майклу? Нам кажется, это было бы интересно.

Пен:Я показала это во время их телефонного разговора в раздевалке и в сцене на яхте. Чтобы исследовать причины еще глубже, мне, вероятно, пришлось бы забраться в мысли Тревора. Так как эта история посвящена Майклу и Рике, для него тут места не нашлось.

И:Ходят слухи, что возможно продолжение… Остальные персонажи получат собственные книги?

Пен:Вполне возможно! Проблема в том, что на разработку сюжета и написание Испорченного ушло полтора года. Я горда этой книгой; будет трудно создать для Кая, Уилла и Дэймона столь же достойные истории. Я не могу торопиться.

И:Отличалась ли работа над Испорченным от того, как вы работали с серией Потерянная дружба и Дурным поведением?

Пен:Помимо романтической линии, в Испорченном есть важный второстепенный сюжет. Тайны и саспенс стали неотъемлемой частью этой книги. Мне понадобилось тщательно планировать и прорабатывать историю, чтобы избежать дыр в сюжете, а так же следить за тем, что Рика знала, чего не знала. Что она знала, по мнению Всадников, и каким образом откроется правда. Головоломка получилась большая.

И:Как думаете, вы еще напишите мрачные или провокационные книги?

Пен:Если история утянет меня в этом направлении, конечно!

И:Что писать интересней – ангст или провокационную эротику?

Пен:Ангст.

И:Знаю, выбрать будет очень трудно, но у вас есть любимый персонаж? Если да, то почему он (или она)?

Пен:В Испорченном? Дэймон. Я считаю его очень подлым и ужасным, поэтому его искупление будет куда слаще.

И:Какой совет вы бы дали авторам, пытающимся писать что-то новое или то, что выходит за рамки их зоны комфорта?

Пен:Если вам нравится то, что вы делаете, значит найдутся еще люди, которым тоже понравится.

Интервью 6.

И:Сложно было переквалифицироваться из учителя в писателя? Вы скучаете по старой профессии, и каков сейчас для вас процесс написания книг?

Пен:Вообще-то я даже не колебалась. Я по натуре одиночка, тихоня, мне нравится целый день быть дома, наедине с тишиной и моими мыслями. Иногда я скучаю по обществу, взрослым разговорам и возможности оторвать попу от кресла, но мне действительно нравится гибкий график работы. Я пишу с 9 утра до 2 дня, потом уделяю время дочери после ее возвращения из школы, вожу ее на кружки и опять пишу с 8 до 10 вечера, уложив ребенка спать.

И:Испорченный немного мрачнее других ваших книг. Что привлекло вас к такого рода истории?

Пен:Мне нравятся страшные фильмы, и у меня родилась идея с масками, поэтому история получилась такой. Я люблю напряжение и необузданные эмоции. Мое сердце к этому тяготеет.

И:Ваши герои обычно ведут себя агрессивно и грубовато, а ваши героини всегда сильные. Вы делаете их такими преднамеренно, или все получается само собой в процессе написания книги?

Пен:Оба варианта верны, мне кажется. Мне нравятся герои-сволочи, поэтому я начинаю работу, зная, как они будут себя вести. Но с героинями бывает так: я могу что-нибудь написать, а потом решу, что теряю к ней уважение, поэтому сцену надо изменить. Сделать ее сильнее. Мы ставим себя на место героини – когда пишем и читаем, – поэтому люди хотят читать о таких женщинах, в которых могут увидеть себя. Авторы хотят того же.