Джейн Дэвитт: Привяжи меня

— Да, конечно. Я… спасибо. — Кирк нервно облизнул губы. — Спасибо, — повторил он, расправив плечи, словно вновь обретя часть своего достоинства.

Зная, что за ними наблюдают и не желая, чтобы уход Кирка истолковали превратно, Оуэн протянул ему руку и, когда тот в ответ протянул свою, крепко пожал ее. Кирк спешно вышел на улицу, а Оуэн снова положил ладонь на затылок Стерлинга, чувствуя под пальцами гладкую теплую кожу.

— Умница, — тихо произнёс он. — Не волнуйся; он не станет приближаться или разговаривать с тобой без моего разрешения, а я его не дам.

Стерлинг повернулся к нему, он стоял очень близко, наклонив голову и почти уткнувшись в плечо Оуэна, так что никто не мог видеть его лицо. Он не дрожал — Оуэн бы почувствовал.

— Да, Оуэн, — сказал Стерлинг, будто пытаясь ухватиться за знакомые слова, чтобы успокоиться. — Спасибо. Я просто… когда я думаю о том, какой он на самом деле и что он может сделать с Алексом, я начинаю сходить с ума. А я не хочу сорваться здесь. — Он слегка отстранился, чтобы Оуэн увидел его лицо и понял его просьбу.

— Я этого не позволю, — ответил Оуэн, стараясь, чтобы его слова прозвучали как приказ, который был так нужен Стерлингу. — У меня все под контролем. Подыши и расслабься; а потом вернемся к нашему столику.

Стерлинг послушно сделал глубокий вдох, и всего полминуты спустя они уже шли обратно. Элиза одобрительно кивнула Оуэну, а потом громко, чтобы Стерлинг слышал, заметила:

— Твой мальчик так хорошо воспитан.

— Да, он такой, — кивнул Оуэн, и Стерлинг, уже опустившийся рядом с ним на колени, не смог сдержать улыбку.

Оуэн сделал глоток содовой и немного посидел, молча наблюдая за людьми вокруг, давая Стерлингу время взять себя в руки. В такие моменты, когда тот нервничал, Оуэн ощущал, как связь между ними усиливается и растет. Он словно почувствовал, когда Стерлинг был готов к прикосновению. Тот поднял голову — их взгляды встретились.

— А тот саб неплохо держится, да?

Получив разрешение посмотреть, Стерлинг повернул голову. Танцплощадка была утоплена в полу, и даже стоя на коленях, он мог видеть часть сцены. Теперь спину саба украшали не только татуировки; она вся была в красных полосах, и даже отсюда слышались его стоны. Оуэн воспринимал происходящее с точки зрения Дома, и ему было интересно, как смотрит на это Стерлинг. Оуэн следил, как поднимается и опускается рука Дома, слышал хлесткие шлепки плети о кожу и восхищался точностью каждого удара и тщательно выверенным темпом.

Стерлинг, напротив, смотрел на саба: тот стоял на коленях, время от времени, когда он мотал головой, мелькало его лицо, его запястья были связаны, грудь ходила ходуном. Глаза его были закрыты, лицо искажено от возбуждения, губы шептали слова — скорее всего просьбы «еще», что вырывались с каждым стоном, каждым криком боли.

Стерлинг ответил не сразу, его шепот был едва слышен:

— Да, Оуэн.

— Но у тебя получилось бы лучше, — сказал он и с силой сжал затылок Стерлинга, погладив большим пальцем чувствительную кожу за ухом. — Так ведь, малыш?

— Да, Оуэн. — Стерлинг поднял глаза, выражение его лица было открытым и доверчивым — счастливым.

Сцена закончилась, Дом и саб замерли, тяжело дыша. Последний поднял голову, и Оуэну не нужно было видеть его лицо, чтобы знать, что он смотрит на Дома так же, как Стерлинг — на него. Дом помог сабу подняться, погладил по щеке, наверное, шепча слова одобрения, и под тихие аплодисменты, которые здесь уже сами по себе считались немалой похвалой, повел того с танцпола.

Оуэн подождал, пока толпа рассосется, и неторопливо допил содовую. Спешить некуда, он блаженствовал, наблюдая за тем, как старательно Стерлинг пытается сидеть, не ерзая, и не показывать своего нетерпения, хотя его дыхание участилось, а возбуждение стало очевидным.

— Успокойся, — наконец сказал он, когда Элиза отвернулась к своему сабу. — Сосредоточься, помнишь? Когда будешь готов, я выведу тебя туда и покажу всем, какой ты. Сниму с тебя рубашку, надену зажимы на твои соски. Тебе понравится, и всем тоже понравится наблюдать за твоим лицом, потому что, когда тебе больно, на нем все отражается, все, что ты испытываешь. И ты такой красивый. Такой сексуальный. Нужно как-нибудь отшлепать тебя перед зеркалом и заставить смотреть. Да, пожалуй, так и сделаю…

Стерлинг всхлипнул и замер, его дыхание стало выравниваться. Он хотел этого так сильно, что смог сконцентрироваться и успокоиться, довольно отметил Оуэн. Эмоции Стерлинга всегда так легко читать — он, наверное, самый открытый саб, которого Оуэн когда-либо встречал, и Оуэн не мог себе представить, чтобы это когда-нибудь ему надоело. Эти недели были очень занятными — ему чертовски понравилось больше месяца не давать Стерлингу кончить, хотя как-то утром тот со стыдом признался, что ему приснился мокрый сон.