Донасьен Сад: Муж-священник

— А разве в молитве не говорится о тощем желудке?

— Ах, черт возьми, ну и что из того? Неужели вы считаете, что Господь обидится, если тело его окажется в полном желудке, а не в пустом? Какая разница, будет ли пища лежать сверху или снизу? Черт меня побери, если это не все равно. Полно, дорогой, если бы я каждый раз отправлялся в Рим доложить, что сегодня я снова позавтракал перед обедней, я бы всю жизнь проводил в дороге.

К тому же вы не священник, так что наши правила писаны не про вас: вы всего лишь отслужите обедню, не совершая таинств, а только делая вид, что совершаете их, ибо, как я уже сказал, преосуществление происходит, только когда его совершает рукоположенный священник. Следовательно, вы можете делать все, что хотите, до того или после, даже расцеловать вашу жену, если бы она была под рукой. И вообще речь идет лишь о том, чтобы разыграть маленький спектакль, а вовсе не о том, чтобы все осуществилось по-настоящему.

— Тогда, — отвечал Роден, — все в порядке.

— Хорошо, — сказал Габриэль, убегая и предварительно поручив друга своего пономарю. — Рассчитывайте на меня, дорогой, через два часа я в вашем распоряжении.

И монах радостно удалился.

Можно себе представить, как быстро бежал он к жене бальи… Удивленная появлением его в неурочный час и уверенная, что именно сейчас он находится с ее мужем, госпожа Роден спросила его о причине столь неожиданного визита.

— Поспешим, дорогая моя, — отвечал запыхавшийся монах, — поспешим, у нас всего лишь одно мгновение… Стаканчик вина и за работу.

— А мой муж?

— Он служит обедню.

— Какую обедню?

— Да, черт побери, именно так, дорогуша, — отвечал кармелит, опрокидывая госпожу Роден на кровать. — Да, дорогая моя душенька, я превратил вашего мужа в священника, и пока он приобщается к небесной благодати, поспешим же воспользоваться благами земными…

Монах был неутомим, и женщине, попавшей в его объятия, было поистине невозможно сопротивляться. Впрочем, намерения отца Габриэля были столь очевидны, что ему легко удалось убедить госпожу Роден исполнить желания его, и вслед за тем он еще не раз возобновлял свои убеждения, кои отнюдь не вызывали неудовольствия у сей хорошенькой и темпераментной двадцативосьмилетней плутовки.

— Но, ангел мой, — произнесла наконец красотка, окончательно во всем убежденная, — ты, кажется, забыл о времени… пора расставаться. Ведь если ты поручил муженьку всего лишь отслужить обедню, то он, наверное, уже произнес ite missa est.

— Нет, нет, дорогуша, — отвечал кармелит, ибо у него в запасе остался еще один аргумент, — подожди, душа моя, у нас еще есть время, и я хочу тебе еще разочек все разобъяснить, ведь эти новички не столь споры, как мы… Ну, милая моя, еще разочек, держу пари, что рогоносец еще не приступил к раздаче святых даров.

Тем не менее надобно было наконец расстаться, и, договорившись непременно снова увидеться и еще много кое-чего друг другу доказать, Габриэль отправился к Родену; последний же отслужил обедню воистину не хуже самого епископа.

— Только слова ouod aures немного затруднили меня, я хотел съесть, вместо того, чтобы выпить, но пономарь поправил меня. А как твои сто экю, отец мой?

— Я их получил, сын мой. Плут хотел отвертеться, но я схватил его за рога и так отделал, что он надолго запомнит этот день.

Закончив трапезу, оба приятеля отправились на охоту. Вернувшись, Роден рассказал жене, как он сегодня услужил приятелю их отцу Габриэлю.

— Я отслужил обедню, — простодушно заявил толстяк, довольно усмехаясь, — да, черт побери, отслужил обедню словно настоящий аббат, пока наш друг дубасил и таскал за рога Рену… Самое смешное, что он сам и посадил их ему на лоб… Ах, добрая моя маленькая женушка, как же смешны эти рогоносцы! А ты, голубка моя, что ты делала, пока я служил обедню?

— Ах, друг мой, — ответила жена, — похоже, само Небо снизошло на нас сегодня. Видишь, мы оба вкусили небесной благодати: пока ты служил Господу, я читала ту чудесную молитву, где Святая Дева говорит с Габриэлем, явившимся сообщить ей, что она понесет от Святого Духа. Так что, друг мой, мы непременно спасемся, раз оба одновременно занимаемся столь благочестивыми вещами.