Донасьен Сад - Удачное притворство

Е. Морозова

Есть множество беспечных женщин, воображающих, что если они верны мужьям, то могут напропалую безнаказанно кокетничать с поклонниками. Результатом этого заблуждения часто являются последствия не менее серьезные, чем при подлинной измене. История, случившаяся с маркизой де Гиссак, благородной дамой из Лангедока, проживавшей в городе Ниме, является неоспоримым доказательством того, что мы полагаем за правило.

Взбалмошная, безрассудная, веселая, остроумная и миловидная мадам де Гиссак считала, что несколько любезных писем, которыми она обменялась с бароном д'Омела, не будут иметь никаких последствий прежде всего потому, что о них никто не узнает, а если, к несчастью, они и будут обнаружены, то она легко сумеет доказать мужу свою невиновность и тем самым избежит его немилости. Она ошиблась…. Господин де Гиссак, необычайно ревнивый, подозревая любовную интригу, допросил горничную и с ее помощью добыл одно из писем, которое хотя и не подтверждало его подозрений, но и не рассеивало их полностью. Терзаемый ревностью, не уверенный в себе, он вооружился пистолетом, схватил стакан лимонада и ворвался в комнату жены…

— Я обманут, мадам, — в ярости кричал он, — вот записка, раскрывшая мне глаза; не отпирайтесь, слишком поздно, я разрешаю вам самой выбрать свою смерть.

Маркиза оправдывалась, клялась, что супруг ее ошибается, что она, возможно, и виновата, но лишь в неосмотрительности, и, уж несомненно, ее нельзя обвинить в измене.

— Коварная, вам не удастся долее меня обманывать, — отвечал маркиз. — Поторопитесь с выбором, или это оружие положит конец дням вашим.

Бедная мадам де Гиссак в ужасе выбрала яд, взяла стакан и выпила его.

— Остановитесь, — прервал ее муж, когда она выпила уже половину, — вы умрете не одна. Вы ненавидите меня, я обманут вами — так что же мне остается на этом свете?

И с этими словами он допил остатки жидкости из стакана.

— О, сударь, — воскликнула мадам де Гиссак, — в ожидании ужасной смерти, которую вы уготовили нам обоим, не откажите мне в возможности исповедаться и в последний раз обнять отца и мать.

Тотчас же послали за теми, кого хотела видеть несчастная женщина. Она бросилась в объятия родителей, неустанно повторяя, что ни в чем не виновна. Но можно ли упрекать мужа, уверенного в том, что он обманут, и решившего жестоко наказать жену и самому покончить счеты с жизнью? Отчаяние охватило всех участников этой сцены, слезы лились рекой.

Наконец пришел исповедник…

— В сей страшный час, — говорила маркиза, — для утешения родителей и ради доброй памяти о себе я желаю исповедаться перед всеми.

И она начала громко перечислять все свои прегрешения, начиная с рождения.

Муж внимательно слушал, и так как жена его даже не упоминала о бароне д'Омела, а в подобную минуту у него не было оснований подозревать ее в лицемерии, сердце его переполнилось радостью.

— Милые мои родители, — воскликнул он, бросаясь в объятия родителей жены своей, — утешьтесь, и пусть дочь ваша простит мне тот страх, что ей пришлось испытать из-за меня, ибо я сам пережил из-за нее немало тревожных минут, и это извиняет мой поступок. В напитке, что мы выпили, никогда не было яда. Жена моя может успокоиться, и все мы можем вздохнуть с облегчением, но пусть для нее это будет уроком, ибо честная женщина не только не должна допускать дурных поступков, но и никогда не давать повода быть в них заподозренной.

С превеликим трудом удалось убедить маркизу, что опасность миновала: она была уверена в том, что отравлена, и пылкое воображение ее уже рисовало перед ней картины мучительной смерти. Вся дрожа, она поднялась, обняла супруга, страх сменился радостью, и молодая женщина, смертельно напуганная этой ужасной сценой, поклялась, что никогда более не позволит себе ни малейшей оплошности. Она сдержала свое слово и, прожив с мужем более тридцати лет, ни разу не дала повода упрекнуть ее в чем-либо.