InLiberty
Град, в котором читают книги
17 июля 2015
Некоторые вещи принадлежат своему времени, а некоторые – времени в целом. И те и другие иногда до какого-то момента остаются скрытыми.
Я нарочно выяснял, что происходило в России 13 июля 2000 года. Почти ничего. Конституционный суд отказал Андрею Кушнареву в требовании отменить действие Гражданского процессуального кодекса, поскольку он не позволяет оспаривать в суде указы президента. Свежеизбранный президент, указы которого нельзя оспаривать, перед вылетом в Екатеринбург встретился с главой думской фракции Союза правых сил Борисом Немцовым, обсуждая военные действия в Чечне. В самой Чечне, где армия из артиллерийских орудий обстреливала горы, на трассе Аргун – Гудермес старший сержант внутренних войск Сергей Шрайнер упал на брошенную из обстрелянной его группой старой «Нивы» гранату, чтобы не убило рядовых Петрова и Максимова. Умер Шрайнер на следующий день, став Героем России. Петров и Максимов остались живы, четверо чеченцев из «Нивы» – нет.
Вечером 13 июля 2000 года археологическая экспедиция Валентина Янина на ставшем уже знаменитым Троицком раскопе в Новгороде обнаружила предмет, который стоит рассматривать как принадлежащий времени в целом, в любом случае российскому времени. Мне сложно себе представить, чтобы что-то из существующего в этом мире было в большей степени про историю нашей страны.
Разумеется, предмет этот – книга.
***
До середины XX века было общеизвестно, что средневековая Русь, в отличие от средневековой и античной Европы, не использовала одного из самых обычных еще во времена Гомера предметов для письма – восковых табличек, или же цер. В 1928 году академик Карский предположил, что русские вообще не были знакомы с церами. Несмотря на то, что стилосы – заостренные палочки для письма – на археологических объектах находились неоднократно, их именовали или писалами (а что там по чему писало – неважно), или вообще считали необычной формы гвоздями. В 1951 году на другом раскопе в Новгороде, Неревском, проблема благополучно разрешилась: стилосами писали по бересте.
Само по себе использование бересты для письма в средневековой Руси было общеизвестно, еще Иосиф Волоцкий в XV веке сообщал, что в небогатой тогда обители св. Сергия Радонежского писали не на бумаге или пергамене, но на березовой бересте. Впрочем, предполагалось, что писали по ней чернилами, как это позже делали старообрядцы. Мало того, в 1930 году под Саратовом было найдено доказательство – берестяная ордынская грамота XIV века, написанная как раз чернилами. Еще до войны в Новгороде экспедиции Артемия Арциховского неоднократно обнаруживали писала даже в слоях X века. Арциховский предполагал, что писали именно на бересте, и 26 июля 1951 года нашел то, что искал: берестяную грамоту, которую писали стилосом.
И стало сразу понятно, о чем спрашивал в «Кириковом вопрошании» живший в XII веке Кирик Новгородец епископа Нифонта: хорошо ли, что в Новгороде все грамоты выбрасывают и по святым буквам люди ходят. Кирик был монахом новгородского Антониева монастыря – по преданию, Антоний Римлянин в 1106 году стоял на скале посреди Рима и молился Богу, увлекся, скала поплыла по Тибру, доплыла до Волхова, там преподобный Антоний и основал монастырь. И Кирик, и Нифонт Антония знали лично. Сам же Кирик был одним из людей, способных изумить кого угодно. Например, он в ходе своих исследований по теории музыки интересовался тем, что сейчас именовали бы «квантом времени». Впрочем, у епископа в данном случае он спрашивал гораздо более прозаическую вещь, ее Арциховский понял спустя без малого тысячу лет. Письма, процарапанные на бересте, новгородцы по прочтении рвали и бросали под ноги, именно это Кирика и беспокоило: не грех ли ходить по буквам, которыми в том числе пишутся книги?
Нифонт в таких случаях предпочитал промолчать: а что ж делать. Ходят по буквам – так и пусть ходят.
В общем, когда в 1957 году на Троицком раскопе обнаружили первую восковую табличку, она, собственно, никому уже была не важна. До 1994 года в раскопах Новгорода обнаружено 11 цер XI—XIV веков. По информативности они на порядок уступали тысяче известных берестяных грамот. На воске мало что сохранялось. На одной цере явное свидетельство обучения делопроизводству – надпись «…кланяю… язъ тиунъ…». На другой – три буквы и вырезанный алфавит по краю. В общем, читать почти нечего.
Двенадцатая цера (из трех пластин, одна из которой, средняя, была двусторонней, – в Риме такие именовали triplices) оказалась иной. Почти там же, где ее обнаружили, еще в начале сезона 2000 года нашли очередную грамоту – с почти детским изображением святой Варвары и с процарапанной датой: 6537 год от сотворения мира, или, по общераспространенной схеме датировки, 1029 год от Рождества Христова. Из расположения церы в слоях раскопа следовало, что она оказалась там на 30 лет раньше этой грамоты, то есть она старше не только Кирика и Нифонта, но и Антония.
Читать дальше