Радислав Гандапас: Полная Ж Жизнь как бизнес-проект

Люди нередко рассматривают работу как источник счастья. Но я, как человек, сменивший большое количество мест работы, могу ответственно заявить: пожалуй, наиболее счастлив я был, когда работал землекопом и все, что я делал, можно описать тремя словами — копал лопатой землю. И я помню это состояние острейшего счастья.

А вот в должности заместителя директора Дома ученых, в должности престижной, доставшейся мне не по годам рано, предполагавшей решение нестандартных задач в окружении творческих людей в красивой обстановке, я не испытывал такого же счастья. Так что выбор профессии, вопросы, куда поступать ребенку, какую специальность он получит, кем он будет, мне кажется, традиционно переоцениваются, однако не столь важны для счастья, как принято считать.

Неоправданно большое значение придается и благосостоянию. На тренингах я прошу поднять руки тех участников, кто на своем опыте может подтвердить связь между уровнем счастья и быстрым ростом благосостояния, и люди говорят, что корреляции нет. Даже, наоборот, утверждают: «Был беднее — был счастливее». Рост благосостояния если и влиял на счастье, то отрицательно. Те же, у кого не было никогда высокого уровня благосостояния, его переоценивают. Они думают, что станут счастливее, как только их финансовые возможности возрастут. Они мечтают о щедром наследстве, огромном выигрыше в лотерею или другой счастливой случайности, которая сразу принесла бы им много-много денег.

В качестве иллюстрации приведу одну историю. Некий лондонский рабочий выиграл джек-пот, очень ощутимую сумму — около ста миллионов фунтов стерлингов. Он тут же уволился с завода, где работал, купил дом в престижном районе Лондона, хорошую машину. И, казалось бы, вот его счастье — все есть и не нужно работать, живи и радуйся. У него образовалась куча свободного времени. В развлечениях он проводил день за днем. По привычке устроил барбекю на заднем дворе, нажарил колбасок, выпил пива… Соседи вызвали полицию. Оказывается, в этом районе не принято вести себя подобным образом.

Он решил познакомиться с соседями, собрал корзину угощений, позвонил в дверь, объявил прислуге:

— Здравствуйте, я сосед, пришел знакомиться. Я рабочий с такого-то завода, точнее, теперь безработный, деньги в лотерею выиграл.

— Подождите, я о вас доложу, — сказал слуга и пошел к хозяину.

— С вами хочет познакомиться сосед. Он бывший рабочий, выиграл деньги в лотерею. Хозяин недоумевает:

— Он что, статусный человек, кинозвезда? Подумаешь, выиграл джек-пот, а мы должны его привечать в своем доме… Выскочка! Корзинку возьмите, поблагодарите. Мы тоже пошлем ему бутылку. И на этом все.

Он ткнулся в другие двери — не принимают его в эту компанию. И его друзья, с которыми он работал, рядом жил, не хотят с ним общаться. Ведь до его дома теперь ехать на поезде с двумя пересадками, он катается на «Феррари», а они — на полуразвалившихся старых машинах, он может себе позволить роскошный ресторан, а они отдыхают в местном пабе… Он приезжает к ним, они спрашивают, как дела, и слышат: живу в дорогом районе, езжу на «Феррари». И все, не о чем говорить, нет контакта… Итог этой истории печален: алкоголь, проблемы с законом, самоубийство. О чем же эта история? Ее герой стал несчастнейшим из людей, выиграв сумму, которую многие связывают с ощущением счастья. Деньги, которые избавляют от необходимости работать ради денег. Такой парадокс, подтверждающий недооцененность нижних осей и переоцененность верхних.

Понимаю, как я рискую, но все же скажу вам об этом — любовь как кирпичик в строении счастливой жизни тоже переоценена. У меня есть гипотеза, что любовь как источник счастья воспели люди, страдавшие от ее отсутствия. Поэты, художники, писатели. Довольно часто это были люди, не способные к отношениям, не умеющие любить и несчастные в любви. Разумеется, любовь виделась им тем чудом, которое сделает их счастливыми. И они воспевали это чувство и эти отношения со всем пафосом неудовлетворенности и со всей поэтичностью таланта.

Я этот эффект ощутил и на своем примере. Только дело касалось не любви, а армейской службы. Все два года жизни в казарме, мне казалось, что, демобилизовавшись, я буду невероятно, беспредельно счастлив — я смогу пойти, куда хочу, я смогу надеть гражданскую одежду, смогу есть что угодно, буду свободен абсолютно. Два года я грезил этим «дембелем». Мне жизнь за забором представлялась только в радужных тонах. Там были только солнечные дни, только веселье, только красивые девушки, только смех. Даже запахи в моих фантазиях о дембеле были только приятные.