Марк Романов: Именем Корпорации!

Давлатов наградил Вуниша таким взглядом, что едва не прожёг его насквозь.

– Кто дал вам право изымать дело особой важности у меня из-под носа? – отчеканил полковник, поднимаясь из-за стола и расправляя широченные плечи. Давлатов был выше Вуниша на целую голову, комплекцией напоминал медведя и смотрел на нежданного помощника с выражением плохо контролируемого бешенства на лице.

– Это дело связано с религиозной целостностью вверенного мне сектора в частности, и государственной безопасностью в целом, и мне не требуется никаких разрешений, господин полковник, – с металлом в голосе сказал Вуниш, сохраняя на губах всю ту же издевательскую улыбочку. – Вы же не хотите оказаться на месте ваших людей? Послушать, к примеру, кто вы такой в фекальных делах ваших собратьев по оружию? Или оказаться рядом с ними, плечом к плечу, в звании старшего лейтенанта? Скажем, под командованием того самого офицера, которого вы сегодня так витиевато и долго распекали здесь в кабинете?

– Ты мне ещё угрожать будешь? – прорычал Давлатов, судорожно сжимая пудовые кулаки.

– Даже в мыслях не было, – серьёзно отозвался Вуниш. – Всего лишь честно обрисовал вероятное будущее. Вероятностей же так много, а параллелей так мало.

Полковник Давлатов сдулся и сник на глазах, заслышав кодовую фразу, мигом объяснившую и вседозволенность Вуниша, и его спокойствие перед грозным полковником.

– Я рад, что вы поняли, с кем имеете дело, – заметив реакцию Давлатова, произнёс его гость. – А теперь, если вы не против, я бы хотел ознакомиться со всеми материалами, которые у вас есть на искомый объект.

Полковник Давлатов со стеклянными глазами сдержано кивнул, приступая к формированию папки со всеми данными, которые запросил Вуниш.

Ненастоящий человек с ненастоящим именем в ненастоящем костюме только что мягко промазал антисептическим вазелином задницу Давлатова и дружелюбно нагнул его над собственным же столом, и полковник только сейчас оценил жест доброй воли и своеобразное уважение к своей персоне. Вунишу ничего не стоило сделать всё это прямо перед личным составом офицеров, которых он попросил выйти из кабинета.

Сегодня я бы хотел поговорить с вами об одиночестве. не о том слабом его подобии, которому мы подвергаемся долгими зимними вечерами в натопленном доме у озера, куда мы выехали отдохнуть от городской суеты. Не об ощущении себя в темноте и холоде заброшенного барака на окраине рабочего посёлка Третьего Кольца. И не о понимании, что в этом мире очень мало людей, способных понять нас хоть как-то…

Всё это – тоже одиночество.

Но настоящее одиночество начинается с понимания, что тебя никто не ждёт.

Бедный рабочий, тратящий дневной заработок на бутылку дешёвого пойла в забегаловке Нижнего города, успешный – внешне, лишь внешне! – служитель одной из крупных конгрегаций, спускающий последние дукаты в сомнительном заведении «Танцующие Ивы», что на пересечении Тридцатой и Лоуренс-авеню, и глава Службы Надзора, ночи напролёт проводящий с дымящимся кувшином грога на столе и пистолетом у виска… Все они одиноки.

Я хотел бы верить, что вас никогда не коснётся эта проклятая печать, друзья мои! Ведь нет ничего отвратительнее, чем полное, постылое, гнусное и унылое одиночество. В окружении верных друзей, повторяющих заезженные слова, старых книг, медленно обращающихся в труху усилиями книгожорки, коллекции вин, ставших уксусом от веяния всемогущего времени…

Именно тогда человек по-настоящему понимает, что он – не центр Вселенной, отнюдь. Скорее, песчинка в её отлаженном механизме, вращающаяся в лабиринте шестерён жизней, и выталкиваемая центробежными силами в пустоту и тьму.