Михаил Успенский: Дорогой товарищ король

Деряба задрожал, напрягся, но вовремя вспомнил о проклятой паутине. Шмурло, кажется, потерял сознание. Бабай поставил мешок на землю, подошел к связанным и стал их измерять вдоль и поперек. Обмерами он, как видно, остался недоволен, потому что принялся выговаривать маркграфу за преувеличения и приписки. Голос у него был такой низкий, что временами проваливался в инфразвук.

- А ты думал, тебе за двести монет Шишела с Мышелом продадут? - ехидно парировал маркграф.

Великан возражал, говорил, что за карликов нынче много не выручишь. Они долго и бесстыдно торговались, маркграф рассказывал о многочисленных победах Дерябы над зубастыми голяками и о том, что Шмурло до тысячи не скажу, но до трехсот считать умеет. От обиды полковник даже пришел в себя.

Наконец приступили к расчету. Каждую монету Миканор пробовал на зуб, безжалостно отвергая фальшивые. Рядом с конем подпрыгивал баронет, надеясь все же получить хоть часть комиссионных за посредничество. Благородный рыцарь в порыве великодушия заявил, что фальшивые он может забрать себе, если бабай позволит. Ванесса активно вмешивалась в торг, убеждала в чем-то бабая, а тот дул на нее, отгоняя.

Работорговец с сожалением опустил потощавший кошелек за пазуху, взял мешок и направился к пленникам. Каждый его шаг болью отзывался в кишках Дерябы.

...К ванессе, сопровождавшей капитана, полковник Шмурло относился с иронией и даже какой-то брезгливостью - баба не баба, муха не муха, и чего это Степан не пошлет ее куда подальше. И вот эта не баба и не муха улучила момент, примерилась и спланировала к земле - как раз под тяжелый, шипами подкованный сапог великана.

Оборванцы в ужасе закричали. Маркграф, не считая, смахнул монеты в переметную суму, дал коню шпоры и помчался по дороге. Бабай поднял провинившуюся ногу и застыл, бессмысленно разглядывая раздавленное существо, а потом тоскливо завыл, не в силах сдвинуться с места. Мешок он бросил, и мешок тоже поспешно пополз по земле в сторону.

Без всякого шума и треска из зарослей вышел страшный зверь дихотом. Больше всего зверь напоминал ручные ножницы по металлу, положенные плашмя. Передние лапы у него были коротенькие и близко поставленные, а длиннющие задние он расставлял и сближал, отчего страшные лезвия плоской морды постоянно находились в движении. Глаз у дихотома не было вовсе, но и без этого чудовище прекрасно знало, где находится нечаянный погубитель ванессы. Похоже, что у зверюги было одно-единственное чувство - чувство справедливости. Дихотом между делом поддал как следует хвостом подлецу баронету, так что маркграф вовремя ретировался.

Странствующий работорговец даже не пытался бежать или защищаться. Круглые глаза его затянулись матовой пленкой, толстые пупырчатые губы шевелились, шепча напрасные заклинания, безжалостные руки умоляюще сложились перед могучей грудью. Дихотом остановился, прикинул, где у бабая середина, плоская морда метнулась вперед, клацнули половинки челюстей.

Какое-то время перекушенный ровно пополам странствующий работорговец был жив, он еще разевал рот и даже пытался взмахнуть руками, но попытка эта привела лишь к тому, что верхняя половина тела соскользнула с нижней и шумно ударилась о землю.

Нижняя же часть постояла, подумала, а потом ноги подогнулись...

«Сейчас нас заест за компанию», - совершенно спокойно подумал Деряба, когда чудовище приблизилось к нему. Но дихотом повернул голову на девяносто градусов, наклонил шею и очень аккуратно разрезал пленившую капитана паутину. Из пасти зверя ничем страшным не пахло: ножницы и ножницы. Шмурлом зверь заниматься не стал, повернулся и прежним бесшумным манером скрылся в лесу, наподдав напоследок хвостом очнувшемуся от первой затрещины баронету.

Забыв разлепить рот, Деряба кинулся к погибшей ванессе. Славненькая фея была расплющена в лепешку. Капитан держал ее на ладони и не слышал ни яростного мычания полковника, ни столь же яростных оправданий баронета. Бедняга, стремясь загладить свое преступное посредничество, освободил полковника и тут же получил от него в лоб.

- Бежим Миканора догонять! - закричал Шмурло, освободив губы от липучки. Деряба не обращал на него никакого внимания, он подошел к ближайшему дереву, выгреб из-под корней несколько горстей земли и опустил ванессу в ямку. Он хотел соорудить над могилкой крестик, но веточки упорно не желали складываться.

Деряба сорвал с губ липкий листок и сказал:

- Одна эта пигалица тут и была человек.