Евгений Лобачев: Ведьмоспас

Йорик подошел к делу по всем правилам военной науки - в том виде, в каком ее воспринимают черепа на кошачьих лапах. То есть задвинул тяжеленный сундук под кровать, выскочил на середину пола и приготовился к драке.

– Нас, белок, голыми руками не возьмешь! Рожи расцарапаю! Агааа! - последний вопль относился к зайцу. Косой каким-то чудом протиснулся между Чертопрыщенко и полным милиционером и кубарем влетел в комнату. Едва коснувшись пола, зверек вскочил на задние лапы и, навострив уши, принял боевую стойку.

– Когда-то я был охотником, - сказал Йорик, задумчиво глядя на косого снизу вверх, - но с тех поря, как стал белкой, я больше не охочусь на зайцев. Скачи отсюда, пока не передумал.

Не успел заяц обдумать предложение, как в комнату с ревом и грохотом ввалились Чертопрыщенко и толстый милиционер.

– Банзай! - заорал Йорик, срываясь с места.

Четыре лапы с острыми когтями вошли в соприкосновение с седалищем милиционера. Толстяк взвизгнул и проскакал по комнате тур какого-то дикого танца, похожего на смесь ламбады и канкана. Потом он сиганул в окно, вынеся наружу Геремора и Гиллигилла, затеявших драку в узком проеме. Эльф и орк, сцепившись, рухнули наземь и покатились по траве.

Воспользовавшись суматохой, Чертопрыщенко нырнул под кровать. Было темно и тесно. Маг-самоучка хрипел и чихал, задыхаясь от пыли, но сундук - эта долгожданная добыча - был в руках. Одно движение, одно маленькое усилие - и…

Внезапно чьи-то острые зубы впились в лодыжку. Чертопрыщенко дернул головой, с размаху ударившись о железную раму кровати. Неведомый мучитель еще сильней сжал челюсти.

– Мама! - заорал профессор, отчаянно дрыгнув ногой. - Проклятый череп… пчхи! Ногу откусил!

– Сам дурак, - послышался голос Йорика. - Очень мне надо откусывать твои грязные ноги. От них керосином воняет. Это заяц твой отличился. Молодец, серый.

Избушку сотряс громкий топот. Чертопрыщенцы прорвались сразу из двух окон. Четыре тени метнулись к Йорику. Еще четверо вломились в дверь. За ними бросились остальные.

Началась свалка. Йорик метался между врагами. Щелкали зубы, когти драли кожу. Черепу помогал озверевший от любви заяц, определивший, наконец, на ком можно сорвать злость. Он подскакивал то к одному, то к другому, колотил лапами и кусал так, что у жертв темнело в глазах.

Стройные вражеские ряды дрогнули. Двое или трое чертопрыщенцев побежали, двое ухнули в щель в полу. Остальные бестолково метались по комнате, вопя и размахивая руками. Йорик почти торжествовал победу, как вдруг…

Взмах. Удар. Тяжелая дубинка опустилась на макушку черепа на кошачьих лапах. Йорик хрюкнул, перевернулся на бок и затих.

– Давно об этом мечтала, - Люба отбросила дубинку. - Эй, кто-нибудь, вышвырните зайца.

Трое влюбленных бросились выполнять приказанье.

– Виктор Антонович, вылазьте. И прихватите сундук.

Столпились у сундука. Немного мешали возня и крики в подполье, но скоро Люба перестала обращать на нее внимание.

– Расступитесь, дайте пространства, - сказала она. - Шире, шире… эй, осторожно, не свалитесь в яму.

Дрожащими руками Люба и Виктор Антонович ухватились за крышку старого сундука. Медные полосы приятно холодили пальцы. Люба бросила короткий взгляд на учителя. Тот мелко дрожал. Предметы, которых касались его ладони, становились влажными.

– На счет три, - голос Чертопрыщенко походил на хрип пустого водопроводного крана. - Раз… два… три!

Люба, зажмурившись, рванула крышку. Взвизгнули петли. Медь ударила о медь. Сундук глухо застонал…

– Что происходит? - прошептала она, не открывая глаз.

– Ничего, - ответил Чертопрыщенко. - Ни-че-го. Сундук пуст.

– А где вспышка? Где… магия?

– Откуда я знаю?! - от разочарования голос Виктора Антоновича сделался резким. Лишь мощнейшее приворотное заклинание удерживало его от того, чтобы выругать ассистентку за дурацкие вопросы.

– Кккак это?

– А вот так! Я не чувствую. Я ничего не чувствую! От сундука ничего не исходит, никаких эманаций. Ничего, кроме… - внезапно чья-то рука легла ему на плечо. Чертопрыщенко вздрогнул, обернулся. Рядом стоял Заззу, в своем черном балахоне похожий на огородное пугало в трауре.

– Я чувствую, - сказал он несколько отстраненно. - Кто-нибудь, при… несите из кареты мои ин-стру-мен-ты.

Заззу почти пришел в себя. Взгляд его оставался несколько отстраненным, тем не менее, колдун довольно уверенно работал со своим магическим инструментом. Инструмент размещался в двух ларцах, которые принесли из кареты. Состоял он из нескольких разноцветных коробочек, двух зеркал и банки, содержимое которой навевало мысли о тысячах замученных слизней. А также из всякой мелочи вроде раскрашенных кошачьих черепов и судебного иска от некоего г-на Аррама "За телесные неудобства в виде хвоста, копыт и незаконнорожденного младенца, прижитого соседкой, г-жой Акилианой, причиненные вследствие научных штудий г-на Заззу, полкового мага".