Б Жуков: Экскурсия

— Трофи,— сказал я,— он посылал факс об отставке. Трофи посмотрел на меня отсутствующим взглядом и продолжил свои занятия. Постепенно его движения замедлились, и вдруг он подскочил и заорал:

— Кирдан?!

— Келеборн,— холодно ответил я.

— Что? Когда?! — вцепился он мне в воротник.

— С месяц тому, я полагаю.

Трофи опять исчез — видимо, в канцелярию.

Тут после какой-то заседанки ввалились Оле и король. Тук позвонил насчет ужина. Но еще до официанта прискакал Трофи, размахивая бумагой. Это был тот самый факс. На листке была размашисто написана фраза на Синдарине. Арамир отнял листочек, с интересом прочел написанное, завизировал и вдруг, повернувшись ко мне, спросил:

— Сэр, а ведь у вас тоже кое-что осталось от Келеборна? Я, собственно, имею в виду сумку, которая висела у вас на шее.

— А с чего вы взяли, что это его сумка? — притворился я дурачком.

— Прежде всего на это наводит длина ремня и то, что вы никому ее не отдавали,— спокойно и нахально заявил Арамир.

Я восхитился: качества Тельконтара тоже сохранились в достойном наследнике. Фиг с вами, подумал я.

— Вы правы. Сейчас принесу и покажу.

Я смотался в соседние покои, выкопал ягдташ из глубины чемодана и вернулся. Трофи аж дрожал от нетерпения и жадности. Я очистил часть стола и выложил: корону из золотых листьев, моток веревки из серебристого волокна, тонкий хлыст, туго свернутый плащ с застежкой в виде малахитового листка, флакон ацелас, который я сам туда и положил, восковой памятник мне и горсть золотых и серебряных мелочей — наверное, драгоценности лориэнской короны. Мы вчетвером сидели и глядели на эти предметы. Арамир тронул пальцем венец и вопросительно посмотрел на меня.

— Нет,— решительно сказал я. — Завещаю, несомненно, вам.

Король еще посмотрел, понял, что я действительно отдам корону только через свой труп, и унялся. Остальное его не слишком заинтересовало. Оле перебирал блестящие вещички. Просмотрев их, он сказал:

— Госбюджет на ближайшее десятилетие. А так — для матомария.

Трофи же уставился на воск. Он не касался статуэтки, а когда Арамир потянулся за ней, чуть не съездил королю по рукам. Тот их сразу отдернул и спросил:

— А это что, он делал?

Я кивнул. Трофи взвыл. Он предлагал мне деньги и недвижимость. Он заклинал меня от имени всех изящных искусств. Он был готов на самоубийство, только бы я отдал фигурку в спецхран, в особую холодильную витрину, под лазерный контроль деформации. Я всласть помуча его и уступил: дома вещица недолго бы прожила. Король посмотрел еще раз на историческое наследие и повернулся к Трофи. Тот забеспокоился: начальство могло проявить злопамятность. И точно.

— А чем Келеборн худороднее меня? — с легкой агрессивностью вопросил он.

Трофи вздохнул.

— Видите ли, ваше-ство, Келеборн — всего лишь синдарский принц, родич Элу Тингола. А в вашей родословной нет разве только самих валаров. Во всяком случае, они не зафиксированы. Остальные же — майа, ваниары, нолдоры, синдары, люди — имеют место. Причем из наиболее славных семейств, родов и племен.

А ведь и верно, с изумлением подумал я. Мальчишка-то и правда сосредоточил в себе всю историю четырех эпох.

— Только хоббитов да гномов не хватает,— фыркнул Оле.

— Не знаю, как с гномами, а с хоббитами это дело поправимое,— сказал я. — Вот дочка подрастет… Они у нас нынче акселераты, кабы не лапы волосатые, так и не скажешь, что хоббит.

— Как звать? — деловито спросил Арамир. — Лаура, Эльвин и Тельпери — на выбор. Только молоды еще — старшей всего пятнадцать. Лет двадцать придется погодить.

— Заметано,— решительно сказал король.

— Если только удастся ее так же легко уговорить,— хихикнул Оле.